Книжная лавка
Шрифт:
— Пришли! — радостно кричит Олдос, едва заметив нас в дверях.
С тех пор как в последний раз его видел, старина Олдос превратился в стильного мужчину. За год проделал путь от псевдорастамана с сальной головой до человека, которого можно принять за дизайнера интерьеров в Челси. На Олдосе черная рубашка из переливающейся на свету ткани, рукава закатаны чуть ниже локтя, ворот широкий — все по последней моде. Волосы отрастил подлиннее и сделал прическу с эффектом легкой небрежности — на этот раз намеренным. Даже побрился при помощи специальной насадки.
— Ого, — шепчу Леа, пока Олдос приближается к нам. — Доктор Франкенштейн, вы создали монстра.
Леа бросает на меня взгляд в стиле «где уж тебе понять?» и радостно кидается Олдосу на шею. Примеру супруги последовать не могу — у меня на груди в рюкзаке-кенгуру посапывает Шарлотта. Дочка сладко спит и пускает слюни на мою футболку клуба «Барселона» с номером десять. Леа просила надеть что-нибудь понаряднее, но, как я недавно выяснил, от этой ткани лучше всего отстирываются не только слюни, но и прочие выделения детского организма.
— Как тут здорово! — восклицает Леа, оглядываясь по сторонам.
— Очень, — соглашаюсь я. — Правда, странно видеть, что на месте, где я сделал Леа предложение, теперь находится салон, где обеспеченным дамочкам ставят модные травяные клизмы.
— Ты про «Чистоту и легкость» на первом этаже? — уточняет Олдос. — Мужчин они тоже обслуживают. Суперочищение с минеральной водой «Перье» и розмарином — это просто нечто…
— Спасибо, Олдос, — поспешно перебиваю я. — Мы поняли.
— Подумать только, вот здесь раньше были детские книги, — произносит Леа, указывая на галерею. — Столько времени потратила, приводя отдел в божеский вид, а теперь его нет…
В голосе жены звучат нотки грусти. Видимо, задумалась о том, как все вокруг непостоянно и изменчиво. Ободряюще сжимаю ее локоть.
— Перемены — это хорошо. Представь, если бы среди нас до сих пор динозавры жили! Сначала сожрали бы половину населения, а потом слонялись бы, бедолаги, искали лес из гигантских древовидных папоротников…
— Спасибо, зайка, — отвечает Леа. — Всегда знаешь, как поднять мне настроение.
— Еще кто-нибудь пришел? — спрашиваю я. — В смысле из наших?
Олдос качает головой:
— Мина вроде обещала, но вы же ее знаете. Данте в Палермо. Себастьян в Таиланде. Уиллард, кажется, все еще в тюрьме. Подробностей не знаю, но, кажется, он передвижной бордель открыл. Позвонил мне домой в три часа ночи, сказал, что их накрыли, и попросил внести залог за него и какую-то Иветту. Потом заявил, что ему срочно нужны пятьсот баксов — выкупить конфискованный «Эльдорадо» 1988 года. К телефону подошла Симона.
Смеюсь, радуясь, что не дал Уилларду свой новый номер телефона.
— И что ответила?
— Сказала, что он не туда попал, и повесила трубку, — улыбается Олдос. — Так, кого-то еще не перечислил… Иванка выступает на благотворительном мероприятии организации против рака груди, борется с тремя мужчинами одновременно.
— И давно ты решил переключиться с философии на искусство? — спрашивает Леа, окидывая взглядом многочисленные экраны.
— Я и не переключался, — возражает Олдос. — «Эпистемология обнаженной Скарлетт Йоханссон» набрала столько просмотров на YouTube! Надеюсь, этот центр скоро станет одним из многих приютов интеллектуала. А когда прогресс шагнет вперед!.. Представьте здание, отображающее мысли и эмоции находящихся в нем людей!
— Хм, — отвечаю я. — Тогда на стадионах будет твориться такое!.. А что отобразила бы эта ваша «Чистота и легкость», даже представить страшно.
— Прошу простить моего мужа, — извиняющимся тоном произносит Леа. — Он в последнее время совсем не высыпается, приходится к ребенку вставать, вот и соображает туговато, еще хуже, чем обычно…
Надолго не задерживаемся. Смотреть особо не на что, да и Шарлотту кормить пора. Теперь все наши планы выстраиваются вокруг ее расписания. В этот не по сезону теплый апрельский день температура достигла уровня двадцати пяти градусов. Через пару недель нам предстоит бродить под серым небом Лондона, поэтому хочу насладиться погожими деньками, пока есть возможность.
Проходим мимо дома, где жили раньше. Судя по надписи возле кнопки домофона, в моей бывшей квартире проживает некий мистер Чонг, но снаружи ничего не изменилось. Оттуда направляемся перекусить в «Фальстафф». После того как место работы сделалось неузнаваемым, приятно видеть, что в любимом пабе все по-прежнему, только клиентура немножко другая. В новые дома въехали обеспеченные карьеристы, они и вытеснили из заведения былых завсегдатаев, студентов и ностальгирующих ирландских эмигрантов. Когда усаживаемся за столик, делюсь наблюдениями с Леа.
— Да и мы теперь больше не бедные студенты, — отвечает она.
Что правда, то правда. Конечно, миллионные гонорары Леа пока не получает, но за четыре месяца съемок заработала больше денег, чем я когда-либо имел в наличии одновременно. Впрочем, мне тоже на доходы жаловаться не приходится. Джеймс Пруфрок, агент Джулиана Темпла, договорился с издательством, и теперь моя книга выходит в свет в сентябре. А Джереми продал права на экранизацию за сумму, которую я в «Книжной лавке» за всю жизнь не заработал бы. Теперь отношусь к Джереми немного получше, чем раньше. Мне даже позволили написать черновой вариант сценария. Правда, каждое слово в нем тут же переправили Дэвид Мамет и еще двенадцать сценаристов. Как только Шарлотта начнет спать по ночам, планирую взяться за продолжение.
— Знаешь, — произношу я, — а ты ведь так и не сказала, когда именно окончательно решила рожать.
— Да с самого начала, — отвечает Леа, взяв Шарлотту на руки, пока я достаю бутылочку. — Я полностью за право женщин делать карьеру и распоряжаться своим телом, но, по-моему, ни один дурацкий фильм, сериал или рекламный ролик не стоит того. Скажи, разве ты когда-нибудь видел что-то прекраснее нашей дочки?
Вглядываюсь в сморщенное личико дочки. Наверное, точно такие же гримасы Шарлотта будет строить лет в шестнадцать, когда объявлю, что в такой короткой юбке она выйдет из дома только через мой труп.