Книжная Москва первой половины XIX века

Клейменова Раиса Николаевна

В течение нескольких лет шло разбирательство между московскими книготорговцами Ширяевым, Базуновым, Логиновым и Глазуновыми «о взаимных претензиях по изданию сочинений Михаила и Константина Меморских»^{368}. Сохранилось также объяснение Ширяева в цензурном комитете по поводу нападок на него полковника Фонвизина за «несообразности» при издании сочинений его дяди, Д. И. Фонвизина. С обвинениями полковника в том, что книга напечатана незаконно, «испорчена», Ширяев не согласился, так как печатал ее согласно цензурному уставу, а все неточности в тексте возникли по вине цензуры и корректорских ошибок^{369}.

В 1840 г. А. С. Ширяев приобрел у студента Медико-хирургической академии Ивана Жучко и начал печатать в Университетской типографии рукопись «Начальные основания формации» в 2 частях. Закончить

издание он не успел. Уже после смерти А. С. Ширяева профессор Медико-хирургической академии Ф. М. Забиякин писал в цензурный комитет, что эта книга была составлена из его лекций, а Иван Жучко, продавший рукопись, никогда не числился в академии. В 1842 г. при проверке цензурным комитетом было установлено, что первая часть книги отпечатана, из второй части отпечатано три листа и два набрано. Ширяев оставался должен Университетской типографии, и для покрытия долга «Начальные основания формации» вместе с другими изданиями были оставлены в типографии^{370}.

А. С. Ширяев как книгопродавец, как один из самых заметных и влиятельных издателей Москвы, тесно соприкасавшийся через печатание учебной, научной, общеобразовательной литературы с деятельностью университета, его профессоров, способствовал распространению просвещения.

После смерти А. С. Ширяева (1841) арендаторами университетской книжной, лавки стали опекуны его малолетнего сына О. Л. Свешников и И. В. Базунов. Последний был сыном московского книготорговца и Издателя В. И. Базунова. И. В. Базунов 20 лет служил приказчиком у Ширяева, пока сам смог взять книжную «лавку в аренду. Его брат Федор также начинал приказчиком у Смирдина в Петербурге. Их отец оставил им только долги: в Москве разбиралось дело В. И. Базунова как «несостоятельного должника»^{371}.

Владелец типографии и издатель П. П. Бекетов

Владелец типографии и издатель С. А. Селивановский

Владелец типографии и издатель А. И. Семен

Процветала фирма Глазуновых, которая торговала в Петербурге и Москве. И. П. Глазунов заложил начало успеха в деле благодаря покупке в 1808 г. на пуды изданий Академии наук. После организации широкой рекламы все книги были проданы с большой выгодой. Оборотный капитал Глазуновых в Москве в 1812 г. оценивался в 110 тыс. руб.

Книготорговая деятельность Глазуновых не знала ни широкого размаха, ни опасных срывов. Центром работы был Петербург, но велась торговля в Москве, в Казани, в Харькове.

М. И. Глазунов, торговавший в Москве, занимался и издательской деятельностью. В 1823 г. он издал тиражом 1,2 тыс. экз. собранный С. Петровым «Новый и полный Астрономический телескоп, или Астрономический, физический, экономический и политический календарь на 200 лет» (с картами), купленный Глазуновым у дочери Петрова за 100 руб. ассигнациями^{372}. Чаще всего М. И. Глазунов издавал романы. В 1836 г. он издал сочинение Софии Ге «Герцогиня Шатору», купленное им у надворного советника Н. А. Атрешкова^{373}. С 1839 г. он объявил подписку на «Библиотеку романов», для чего у него уже имелось несколько про-цензурованных сочинений.

Занимались издательской деятельностью и другие представители фирмы Глазуновых, косвенным свидетельством чего может служить дело А. И. Глазунова, пожаловавшегося в цензурный комитет на А. С. Ширяева и С. И. Селивановского, которые в «Московских ведомостях» (№ 6, 7, 1835) объявили о печатании ими «Лексикона городского и сельского хозяйства, домоводства,

экономической промышленности» и при этом заявили, что книга Глазунова, объявленная в «Московских ведомостях» (№ 97, 1834) «под великолепным титулом ручных энциклопедий и настольных книг» (точное название: «Ручная экономическая энциклопедия, или Настольная книга для хозяев и хозяек»), «бесполезна». Глазунов считал, что они «через то делают ему подрыв в торговых оборотах его и сверх сего честь его оскорбляют повсеместно». Но цензурный комитет не нашел ничего предосудительного в объявлении Ширяева и Селивановского, разрешенного цензором Снегиревым, кроме незначительной критики пышности заглавий. Глазунов, однако, не успокоился и направил жалобу в Московский магистрат^{374}.

И. П. Глазунов был комиссионером Московского университета в Петербурге с 16 марта 1806 г. по 1824 г. On имел на своей книжной лавке герб Московского университета. По заключенному договору университет уже не мог отпускать свои книги в комиссию никому в Петербурге, кроме Глазунова. Для книгопродавцев важно было иметь на книжной лавке государственный герб, который давал университет своим комиссионерам. А. С. Ширяев, предполагая завести торговлю в провинции, обратился с просьбой выделять ему для продажи университетские издания и при этом ходатайствовал и о гербе.

В первой половине XIX в. был повышенный интерес к редким книгам, поэтому книгопродавцы охотно брались за торговлю древними изданиями. Исследователи отмечают низкий культурный уровень книгопродавцев: «Не мудрая была наука у нас на Руси торговать книгами, и ленивый только не брался за это дело, не требовавшее никакой подготовки, никаких особенных знаний. Даже, наоборот, чем темнее, малограмотнее был продавец, тем милее был он сердцу собирателя книг, знающего продавца покупатель недолюбливал… Нужны были только некоторая подвижность, веселый нрав… и немного мюнхгаузенства, и успех был обеспечен»^{375}. Правда, успех был только при небольшом книготорговом обороте, так как спрос на книги оставался низким. При своей малограмотности букинисты тем не менее «книгу знали каким-то особым чутьем, умели выгодно купить и продать… были часто недобросовестны, подделывали книги (в ценную книгу вставляли макулатурные листы, чтобы выглядела цельной), брали краденое и т. д.»^{376}.

Западный антикварий выгодно отличался тем, что с помощью ученых писал целый научный трактат об издании или рукописи, который помещал в своем каталоге, распространяемом по всему свету, и книга имела успех. Редкие русские книгопродавцы стремились присмотреться к покупателю, распознать его вкусы, взгляды, заинтересовать его не только той одной книгой, которая ему требовалась, но и многими другими. Покупатели были разными. Одному нужно определенное сочинение или даже определенное издание; другому ровно ничего не нужно и в то же время нужно все, что есть в интересующей области. Успех антикварной торговли зависел от покупателя, которому, собственно, ничего не нужно, который был даже доволен, уйдя из магазина и ничего не купив. Чтобы заинтересовать покупателя, нужны были знания и эрудиция. Обычно страсть собирательства зарождается не в стенах магазина, она есть результат влияния той среды, с которой соприкасается будущий коллекционер. Но разжечь искру, довести до пламени и поддерживать это пламя есть уже прямое дело сведущего продавца. И такие книгопродавцы встречались. В Москве было около 50 книгопродавцев, в чьих книготорговых каталогах значились и антикварные книги^{377}.

Многие антиквары пренебрегали книгами гражданской печати, как не заслуживающими внимания, «органически не переносили их», что могло объясняться тем, что они были старообрядцами, воспитанными в аскетических условиях старой веры, да к тому же любителями старины, и новое лишь мешало их миросозерцанию. Многие из них имели целые залежи русских книг.

Старые книги можно было приобрести помимо книжных лавок на Сухаревке и вербных базарах: «Любители ждали с нетерпением каждого воскресенья, чтобы не опоздать и попасть первыми на Сухаревку или на вербный рынок, где их ожидали всякие чаяния и где действительно они находили то, что превосходило самые смелые их ожидания. Достаточно сказать, что Н. В. Губерти, описавший в известном своем труде 600 перворазрядных редкостей XVIII столетия, собрал их почти все на Сухаревке, правда, после упорных и долголетних ее посещений»^{378}.