Книжная Москва первой половины XIX века
Шрифт:
К. А. Полевой вел свои дела более успешно, чем брат. В 1836 г. он предложил Пушкину стать его комиссионером в Москве по продаже журнала «Современник», на что Пушкин дал свое согласие. К. А. Полевой выступал посредником между авторами и издателями. По его наблюдениям, в 1840-е годы, когда в журналах запрещалась полемика и наиболее интересные из них были закрыты, в Москве спрос на книги и журналы спал, сохранился лишь на некоторые издания, выходившие в Петербурге. В 1843 г. К. А. Полевой также перебрался в Петербург.
Активной была издательская деятельность C. Н. Глинки, писателя, журналиста, историка, цензора. Литератором Глинка был плодовитым. Нами выявлено более 100 названий книг, где он был автором, переводчиком, составителем. Но, вероятно, изданий было значительно больше. По мнению К. А. Полевого, «Глинка был просто книгоделатель,
Книга, сочиненная и изданная Н. А. Полевым
О его многочисленных изданиях по истории положительно отзывался Карамзин. Глинка гордился тем, что изложил русскую историю «до нынешних времен». Но все тот же К. А. Полевой назвал «Русскую историю» Глинки компиляцией в нескольких томах, «написанных им наскоро, напыщенно, как все, что писал он в это время».
Живя литературным трудом, Глинка вынужденно впадал в многописание и торопливость в работе. Он откликался посланиями, одами на все события, важные и менее важные, происходившие в Москве, стране, за рубежом. В 1828 г. он напечатал в типографии А. И. Семена «Поэму о нынешних происшествиях, или Воззвание к народам о единодушном восстании против турок», подражение сочинению Вольтера. В объяснении цензурному комитету он писал, что перевел поэму по предписанию высшего начальства, что эта поэма была сочинена Вольтером «по случаю Турецкой войны при императрице Екатерине II… 1773 года». Поэма не увидела света, весь тираж Семен передал в цензурный комитет, а Глинке прислал счет на 155 руб. за напечатание 400 экз. тиража, на что было истрачено четыре стопы белой бумаги. Четыре экземпляра поэмы было напечатано на «лучшей веленевой» и 11— «на простой веленевой» бумаге{308}.
Среди изданий Глинки было много детской литературы. В виде приложения к «Русскому вестнику» он издавал «Детское чтение» (1828), среди других его изданий для детей были «Сорок басен для детей, выбранных из лучших древних писателей…» (1828), «Приключения двух детей и их любящего верного Ами и пуховой Мими» (1828), «Искусство учиться прогуливаясь, или Ручная энциклопедия для воспитания, составленная графом Ангальтом» (1829). Глинка писал пьесы для театра, выступал и посредником между автором и типографщиком. Об этом свидетельствуют те рукописи, которые он представлял в цензурный комитет. В 1827 г. их было 12, в 1828 г. — шесть.
Показательна судьба М. И. Невзорова, о котором выше было сказано как о начальнике Университетской типографии. Разночинец из духовного звания, в университете он учился на двух факультетах, юридическом и медицинском, на средства масонского Дружеского общества «под бдительным надзором Новикова». В 1788 г. Дружеским обществом был послан для усовершенствования в знаниях за границу. Вместе со своим другом В. Я. Колокольниковым слушал лекции в Геттингене, Страсбурге, занимался переводами. В Лейпциге на книжной ярмарке он продал парижскому книгопродавцу французский перевод русской книги «О внутренней церкви» и купил за него книг более чем на 1 тыс. руб. В Геттингене начал переводить с французского «Таинства креста».
Во время революционных событий 1789 г. И. В. Лопухин в письме предупреждал Невзорова и его товарища, что в России «разславляют», будто они «в Париже… были из русских в числе депутатов во французское национальное собрание с поздравлением французов с революционными их предприятиями»{309}.
По возвращении из-за границы в 1792 г. против Невзорова и Колокольникова велось следствие, во время которого Колокольников умер. Невзорова должны были сослать в Сибирь, но он в течение почти полутора лет до освобождения Павлом I, то ли заболев, то ли притворившись, находился в сумасшедшем доме при Обуховской больнице. По ходатайству И. В. Лопухина он был освобожден одновременно с Н. И. Новиковым и поселился в доме Лопухина в Москве. При Павле I снова была разрешена деятельность масонов, открыт орден свободных каменщиков. Одну из главных своих задач масоны видели в служении «российскому отечеству» и «христианству вообще» с помощью издания душеспасительных книг, противостоявших «адской волне вольнодумческих и безбожных книг, прорвавшейся тогда со всех сторон»{310}. Этому посвятил себя и Невзоров. Хотя он был посредственным поэтом, но тем не менее издал «Сборник собственных стихотворений». Он знал иностранные языки и всю жизнь занимался переводами. Склонность к проповедничеству проявилась в изданной им книге «Притчи, или Изречения Секстин Пифагорейца» (1801).
В 1813 и 1814 гг. в отсутствие редактора М. Г. Гаврилова Невзоров издавал вместо него журнал «Исторический, статистический и географический журнал, или Современная история света». В этот период все статьи о Наполеоне, о состоянии европейских государств, о доходах Франции, об испанской конституции, о Голландской республике были написаны Невзоровым или сопровождались его рассуждением.
Попечитель университета М. Н. Муравьев хотел, чтобы университет издавал журнал для детей. Издание его взял на себя Невзоров. Журнал «Друг юношества» начал выходить регулярно с 1807 г. объемом в 8—10 листов. Всего вышло 100 книжек. Денег на издание у Невзорова не было. В первое время их давал отставной бригадир В. В. Чулков, затем И. В. Лопухин. Получаемая прибыль Невзоровым раздавалась неимущим, часто журнал распространялся бесплатно.
Журнал по своему характеру был близок к изданиям масонов. Лопухин считал его единственным пригодным для христианского чтения. В нем помимо сочинений и переводов самого издателя печатались и статьи Лопухина.
В подготовке журнала в 1807–1809 гг. участвовали М. И. Багрянский и Д. И. Дмитревский. В журнале должны были печататься статьи, подготавливавшие к пониманию политической и естественной истории, физики, географии, статистики, приучающие к выполнению домашних и хозяйственных упражнений. Для оживления повествования текст должен был даваться в виде занимательных рассуждений, жизнеописаний знаменитых людей, повестей, сказок, басен, разговоров и кратких драматических представлений. Многое заимствовалось у зарубежных авторов. В журнале печатались сочинения детей. Но постепенно журнал ограничился «сообщением» познаний и правил нравственности. Невзоров не принимал для публикации эпиграмм, сатир, комедий, романов. Среди молодежи ходил каламбур «Максим Невзоров — писатель вздоров».
Невзоров задумывался над тем, почему журнал не заслужил «благоволения публики, и объяснял себе это тем, что читатели «любят то, что льстит» их чувствам, приятно и нравится слабостям». Но он считал себя «другом юношества», заботящимся о сердечном воспитании, а не льстящим своим читателям. По его мнению, «без сердечного воспитания просвещение разума не значит ничего, и все… сочинения, сколько бы… их ни написали, стихотворные или прозаические, будут не что иное, как только трень-брень с бирюльками»{311}. Современники отмечали и ум, и образованность Невзорова, его благородные цели, которые он преследовал при издании журнала, но известные писатели в журнал своих сочинений не присылали.
Невзоров дожил до возрождения масонского движения (умер в 1827 г.), но не принял его, так как считал, что оно далеко от сущности христианства. Славянофильская редакция «Русской беседы» писала о нем: «Он видел, он чувствовал ложь цивилизации, жаждал истинного просвещения и не умел отыскать его начал. Он был только отрицателем эпохи, которая сама коренилась единственно в отрицании»{312}. Славянофилы видели в Невзорове своего предшественника.
Среди издателей первой половины XIX в. встречались имена, казалось бы, случайные, но в то же время они характеризовали процесс распространения просвещения, просветительские тенденции в российском обществе. В цензурный комитет обращались за разрешением издать свои или чужие сочинения представители как высших слоев общества, так и самых низших, крепостных. Например, крепостной дворовый человек Вячеслав Степанович Желнобов из Симбирской губернии, Алатырского уезда, вотчины князей Тенишевых, села Сутяжного, просил разрешить ему издать сочиненную им сказку «Лисица и дурак»{313}.