Книжный вор
Шрифт:
— Хайль Гитлер, — повел за собой Руди.
— Хайль Гитлер, — ответила лавочница, вытягиваясь в струнку за прилавком. — А ты?
Она уставилась на Лизель, которая проворно выдала ей «Хайль Гитлер» от себя.
Руди немедля добыл монету из кармана и решительно выложил на прилавок. Посмотрел прямо в застекленные очками глаза фрау Диллер и сказал:
— Леденцовую смесь, пожалуйста.
Фрау Диллер улыбнулась. Зубы пихались у нее во рту локтями, им не хватало места, и от ее неожиданной доброты Руди и Лизель тоже улыбнулись. Но ненадолго.
Фрау Диллер нагнулась, пошарила где-то
— Вот, — сказала она, выкидывая на прилавок одинокий леденец. — Смешивайте сами.
Выйдя, они развернули леденец и пробовали раскусить его надвое, но сахар был как стекло. Слишком твердый даже для звериных клыков Руди. Так что пришлось сосать леденец по очереди, пока не кончился. Десять чмоков на Руди. Десять на Лизель. Изо рта в рот.
— Вот это, — объявил Руди за сосанием, оскалив леденцовые зубы, — отличная житуха. — И Лизель не стала возражать. К тому времени, как с леденцом покончили, губы у обоих стали преувеличенно красными, а по дороге домой они напоминали друг другу смотреть в оба — вдруг найдется еще одна монета.
Естественно, ничего они не нашли. Никому не может так повезти два раза в один год, не говоря уже — в день.
И все равно они шли по Химмель-штрассе с красными зубами и языками и довольно глядели себе под ноги.
Великолепный день, а фашистская Германия — дивная страна.
БОРЕЦ, ПРОДОЛЖЕНИЕ
А теперь мы заглянем вперед, в холодную ночь борьбы. Книжная воришка нагонит нас потом.
Было 3 ноября, и его подошвы вязли в вагонном полу. Выставив перед собой, он читал «Майн кампф». Его спасение. Пот струился из его ладоней. Отпечатки пальцев стискивали книгу.
За спиной Макса Ванденбурга издевательски раскрывал объятия город Штутгарт.
Его никто там не ждал, и он старался не оглядываться, а в желудке у него разлагался черствый хлеб. Два-три раза он подвинулся чтобы взглянуть, как город превратился в горсть огней, а потом совсем исчез.
Смотри гордо, уговаривал он себя. Нельзя выглядеть испуганным. Читай книгу. Улыбайся ей. Это великолепная книга — величайшая из всех, что ты читал. На эту женщину напротив не обращай внимания. Все равно она уже спит. Держись. Макс, еще каких-то несколько часов.
Так вышло, что обещанный следующий визит в комнату тьмы состоялся не через несколько дней; состоялся он через полторы недели. Следующий раз — еще через неделю, потом еще, пока Макс не потерял счет движению дней и часов. Его еще раз перевезли — в другую кладовку, где стало побольше света, побольше визитов и побольше еды. А время между тем кончалось.
— Я скоро уезжаю, — сказал ему друг Вальтер Куглер. — Знаешь же, как оно сейчас — в армию.
— Прости меня, Вальтер.
Вальтер Куглер, Максов друг детства, положил руку еврею на плечо.
— Все могло быть хуже. — Он посмотрел в еврейские глаза друга. —
То была их последняя встреча. Последняя передача оставлена в углу, и на сей раз в ней лежал билет. Вальтер открыл «Майн кампф» и сунул его, рядом с картой, которую когда-то принес вместе с книгой.
— Тринадцатая страница, — улыбнулся он. — На удачу, ага?
— На удачу. — И двое обнялись.
Когда дверь закрылась, Макс открыл книгу и рассмотрел билет. Штутгарт — Мюнхен — Пазинг. Отправление через два дня, ночью, как раз чтоб успеть к последней пересадке. Дальше он пойдет пешком. Карту он уже держал в голове, сложенную вчетверо. Ключ все так же подклеен изнутри к обложке.
Макс посидел еще полчаса, потом шагнул к пакету и заглянул в него. Кроме еды внутри были кое-какие вещи.
Когда Макс уходил, кладовка была пуста, если не считать кое-чего на полу.
— Прощай, — шепнул он.
Последним, что там видел Макс, был холмик волос, непринужденно расположившийся под стеной.
Прощай.
С чисто выбритым лицом и криво постриженными, но аккуратно причесанными волосами, он вышел на улицу другим человеком. Фактически он вышел немцем. Минуточку — он и был немцем. Или, точнее, когда-то был.
В желудке у него плескалась электризующая смесь сытости и тошноты.
Он зашагал к станции.
Показал билет и удостоверение личности, и вот теперь сидел в тесной коробочке купе, прямо в луче прожектора опасности.
— Документы.
Именно это он боялся услышать.
И без того было ужасно, когда его остановили на перроне. Он знал, что второго раза не выдержит.
Дрожащие руки.
Запах — нет, смрад — вины.
Нет, он не вынесет новой проверки.
К счастью, проверка явилась рано и спросила только билет, так что теперь осталось только это окно с городками, роение огней да женщина, храпящая у стены купе напротив.
Большую часть пути он пробирался через книгу, стараясь не поднимать глаз.
Слова расползались по его языку.
Странно: переворачивая страницы и прочитывая главу за главой, он успел распробовать только два слова.
Mein Kampf. Моя борьба…
Заглавие — снова и снова, а поезд стучал от одного немецкого городка к другому.
Mein Kampf.
Подумать только — вот в чем спасение.
ЛОВКАЧИ
Вы можете не согласиться, что Лизель Мемингер было легко. Но ей было легко в сравнении с Максом Ванденбургом. Конечно, у нее, можно сказать, на руках умер брат. Ее оставила мать.