Кнопка
Шрифт:
Услышав за окном шум, я обрадовалась возможности немного передохнуть и выглянула в окно. Увиденное заставило меня в ужасе замереть, прижав руку ко рту. По прямой, как стрела, улице, освещенной алхимическими фонарями, неслась обезумевшая жукачара. Скользя, она задевала здания, от чего от них отламывались куски штукатурки прямо с кирпичами. Пассажиры непрестанно вопили, вцепившись в сидения, а управителя вообще не было видно. Зловещей тенью промчалось огромное насекомое мимо окон гостиницы и продолжило свой бег. Кровавые брызги, оставшиеся на стекле моего окна, вывели меня
— Столкнулась с другой жукачарой, — раздался за моей спиной сдавленный голос, когда я выскочила на обледеневшую мостовую.
— Бегите за аптекарями, — закричала я что есть силы в замершую толпу. — Немедленно! Найдите всех, кого можно! Ты и ты — чистые простыни мне! Вы — несите горячую воду! Не стоим! Мужчины — за мной!
Когда-то на одной из лекций нам рассказывали, что людей, которые пережили что-то ужасное, нужно вести за собой, раздавая четкие указания. Иначе ступор страха перерастет в панику, и тогда с толпой будет уже невозможно справиться. Но я никогда не думала, что когда-нибудь роль лидера придется взять на себя.
Но, наверное, не зря, каждый год мы проходили один и тот же курс "Поведение во время Прорыва". Намертво забитые в голову необходимые действия совершались автоматически, не давая места чувствам и страхам. На ходу раздавая указания, я бросилась в самую гущу страданий. Поднять упавшую на бок жукачару не было никакой возможности, тем более, что она хаотично размахивала лапами. Подставляться под удар было очень опасно, и поэтому мы сосредоточились на извлечений пассажиров.
Перед той жукачарой, которая остановила своим телом бег обезумевшей, стоял управитель и кричал изо всех сил. Наверное, он пытался успокоить насекомое, чтобы оно не вцепилось лапами и жвалами в упавшую.
Время остановилось. Были лишь только раны людей, которым не посчастливилось ехать на спине обеих жукачар, раны людей, растоптанных и отброшенных с дороги лапами, раны тех, на кого упали отломанные вывески, кирпичи и навесы. Моя сумка давно опустела, и теперь я перевязывала раны кусками чистого полотна, который подавал мне какой-то человек, следовавший за мной.
— Это все маги, — с ненавистью прошипел он, когда я поднялась с колен, вытирая рукой пот со лба. — Это из-за их фейерверков и фокусов возле замка жукачары сходят с ума.
— У вас уже такое было? — ахнула я.
— Последнее время — каждый год, — качнул головой мужчина. — И всегда часть насекомых с ума сходит, никогда не предугадаешь, на какую подействует, на какую — нет. Сегодня это уже третий случай, так что нам вас сама Подкова послала. Все аптекари просто с ног сбиваются.
Я не помнила, чтобы нам когда-либо на уроках рассказывали про такое поведение жукачар, может быть, преподаватели были уверены, что нас это не коснется? Ведь жукачары — магические животные, которые проникли нам из другого мира, к тому же именно маги занимались их селекцией. Мало ли что они использовали во время своих опытов! Но, неужели, нельзя поставить какой-то барьер, чтобы магическая энергия не мешала простым людям? Или маги, как всегда, об обычных горожанах думают в последнюю очередь.
— Ты что здесь делаешь?! — раздался над моей головой гневный окрик.
Я подняла глаза от превязываемой раны и увидела разъяренного Эрнесто, который возвышался надо мной, как городская ратуша над маленьким кустом.
— Как это — что? — удивилась я вопросу, возвращаясь к прерванному занятию. — Исполняю свой долг.
— Ты! Ты! Ты! — от злости у мага перехватило в горле. — Ты знаешь, сколько сейчас времени? Я заехал за тобой, а ты в таком виде! Таракан на твою голову! Вставай!
Он так резко дернул меня за волосы, что я вскрикнула, а на глазах выступили слезы. Поневоле поднявшись, я, как обычно, почувствовала себя совсем маленькой рядом с огромной фигурой Эрнесто.
— Не медленно прекрати, — прошипел он, — возвращайся в номер!
Меня затопила такая волна ярости, что я перестала себя контролировать.
— Что вы себе позволяете? — закричала я, срываясь на визг. — Здесь страдают люди, и я не уйду отсюда, пока не помогу им. Это мой долг!
— Твой долг сейчас — идти со мной, — маг сжал руки в кулаки, его губы побелели. — или ты забыла, маленькая уборщица, что ты обязана мен жизнью своей матери.
Он схватил меня за руку, что я вывернулась.
— Я не позволю вам поступить так с этими людьми! — твердо сказала я. — Здесь каждая пара рук на счету. Если вам будет угодно, можете меня убить, но только после того, как я перевяжу последнюю рану.
Внезапно выражение лица Эрнесто резко изменилось. Он посмотрел на меня с любопытством и спросил:
— Даже если я сейчас одним движением пальцев, заберу у твоей матери то, что недавно ей вернул? Жизнь? Или, лучше, рассудок?
— Я вступаю в сделки только тогда, когда от их исхода зависит только моя жизнь, — сказала я. По щекам у меня текли слезы, но решимость не уменьшалась. Я не могу, просто не могу поступиться своим долгом. Ведь я так долго шла к тому, чтобы стать аптекарем! Если я отступлю сейчас, то просто предам свою мечту.
Наверное, он что-то прочитал в моих глазах. Или ему стало неловко под взглядами окружающих, которые не решались открыто выразить свое неодобрение, зато их мнение о маге ясно отражалось на их лицах. Я не знаю истинной причины его поступка, но Эрнесто тряхнул головой, словно отгоняя надоедливые мысли и спросил:
— Тебе нужно всего лишь остановить кровотечение у наиболее тяжело пострадавших до прихода помощи?
Я кивнула. Над ранеными, кроме меня, уже работали еще двое аптекарей, но этого было очень мало.
Маг прижал свои ладони одна к другой и поднял их над головой, как будто делая зарядку. Его губы беспрестанно шевелились, глаза были закрыты. Вдруг он резко развернул ладони к небу, и из его рук полился зеленый свет. Я стояла, боясь пошевелиться, глядя на это чудо. Прямо на моих глазах у моего пациента, от которого меня оторвал Эрнесто, кровь из раны прекратилась, а сама ран затянулась тонкой коричневой пленкой.