Князь Арнаут

Колин Александр Зиновьевич

Обломки статуй лежали тут и там так, как, вероятно, оставили их какие-нибудь из очередных завоевателей. Может, арабы, а может, дикие варанги [30] , наёмники грифонов, или турки, или пришедшие следом за ними крестоносцы Первого похода, которые забрались сюда, рассчитывая встретить тут если уж не амфоры с золотыми монетами, то хотя бы красивых рабынь, затаившихся в зарослях и надеявшихся там пересидеть буйство захватчиков.

Кроме статуй подле фонтана находились мраморные ложа, или скамьи. На них так любили возлежать древние, прячась в тени от дневного зноя, отпивая неторопливыми глотками выдержанное вино и наслаждаясь философской

беседой. Камень почти всюду потрескался, время и люди пощадили только одно ложе, где, на уложенных слугами подушках, и устроились Раймунд с Алиенорой. Место это, хотя и очень уединённое, трудно было счесть самым удобным для занятий любовью. Несмотря ни на что, мужчина не хотел прерывать объятий и ласк. Впрочем, и дама тоже.

30

Ватранги, варанги или, знакомое нам, варяги — норманны. Здесь выходцы не только из Скандинавии, но и из Древней Руси.

— Да, Нора, да, — прошептал он. — Здесь! Сейчас!

— Хорошо, милый, — ответила женщина, забыв добавить привычное «дядюшка», и обеими руками настойчиво надавила на плечи рыцаря, укладывая его на ложе. — Мне нельзя испортить платье, слуги могут заметить. А вы в случае чего скажете, что упали...

Раймунд не стал спрашивать, почему она не могла бы сказать того же. Как и для всякого рыцаря, желание дамы являлось для него законом.

В тот момент, когда утешительница уже собиралась оседлать своего партнёра, она, не совсем ещё утратившая от страсти рассудок, вдруг услышала в глубине зарослей какой-то шум. Чей-то злобный шёпот, потом словно бы удивлённый возглас, и сразу вслед за ним тихий стон.

Так и не успевшие превратиться в любовников, дядя и племянница немедленно забыли о своих намерениях. Страсть тотчас же улетучилась из их сердец, уступив место страху разоблачения.

— Оставайтесь здесь, Нора, — строго приказал Раймунд. — Вашей жизни в моём саду угрожать ничто не может. Я боюсь другого...

Он не договорил, да слов и не требовалось. Алиенора прекрасно поняла, что всё это время или какую-то часть его, пока они, столь неосмотрительно забыв обо всём, предавались страстным объятиям, некто внимательно наблюдал за ними. Главное сейчас заключалось в том, чтобы выяснить, кто стонал, если враг — замечательно, если друг...

Королева обо всём догадалась по лицу князя, едва тот вернулся.

— Мой оруженосец, лучший из лучших и вернейший из верных... — проговорил Раймунд озабоченно. — Он мёртв.

— Он ничего не сказал перед смертью? — с надеждой спросила Алиенора. — Кто мог напасть на него?

Раймунд покачал головой.

— Одно, я думаю, несомненно, — произнёс он, немного подумав. — Это была женщина.

— Женщина? — удивилась королева. — Почему вы так решили?

Впрочем, она и сама поняла причину уверенности князя, увидев клочок тонкой ткани в руке рыцаря.

— Дайте мне платочек, — попросила Алиенора.

— Бесполезно, — хмуро ответил князь, однако всё же исполнил просьбу племянницы. — Тут нет никакого намёка на владельца, кроме вот этого. Одно ясно, это первая буква имени, но какого? — Королева естественно думала так же, но что означала эта большая буква «I»? Изабелла? Изольда? Ивонна? Илона? Иоанна? — Дама. Скорее всего из приближённых... княгини.

Князь намеренно не стал называть жену по имени. Он думал, что любил её, но понял сегодня, что никогда не испытывал к ней ничего похожего на чувство, которое вызвала в нём племянница. Он привык заботиться о супруге, однако мысли о скорой смерти заставляли его беспокоиться в первую очередь о детях, а потом уже о Констанс, причём, прежде всего, как о матери Боэмунда

и девочек.

— Да, — королева задумчиво кивнула, — у французских дам не в обычае метить таким образом предметы туалета. Это здешнее изобретение. Вероятно, оно происходит из необходимости всё время вести учёт добра, вследствие большого количества слуг-грифонов и их необыкновенной вороватости.

Раймунд сделался ещё мрачнее, умозаключение королевы Франции относительно слуг его не радовало, но куда сильнее удручало другое: он и представить себе не мог, чья рука сразила оруженосца.

— Зарезан тонким кинжалом, — нехотя проговорил князь. — Я бы даже подумал, что это ассасин... [31] Но они предпочитают убивать, вонзая клинок в спину, кроме того...

31

Наёмный убийца. Для более полной информации относительно секты ассасинов см. комментарий 17.

— Ассасин? — удивилась Алиеонора. — Я слышала, они охотятся только за высокими особами. Может быть, он имел целью напасть на вас?

— Но это же женщина? — не слишком уверенно произнёс князь. — Вот же платок? Да и господин ассасинов, курд Алиб Вафа, хотя и молится Аллаху, ненавидит Нураддина больше всех на свете. Нет, Али нет резона убивать меня. К тому же незнакомый мужчина не смог бы пробраться сюда, стражники заметили бы его и обязательно остановили.

— Надо спросить их, кого они видели выходившим отсюда! — просияла королева. — Идёмте скорее. Мы всё узнаем! Ваш слуга был знаком с тем, кто убил его!

— С чего вы так решили? — с недоумением осведомился дядя.

— Он был силён, ваш слуга?

— Да. Конечно. Очень силён, он — настоящий воин.

— Я слышала нечто похожее на возглас удивления! — с жаром воскликнула племянница. — Он сказал что-то вроде: «Это ты?» или «Это вы?». Больше того, потому его и убили. Он видел ту, которая шпионила за нами, но не ожидал, что она нападёт на него. Иначе, как объяснить то, что женщине удалось справиться с сильным мужчиной? Ведь если бы это и правда был ассасин, он напал бы сзади и постарался бы уничтожить неожиданную помеху тихо, чтобы иметь возможность подобраться к вам. Кроме того, я слышала, что они отправляются вершить свои дьявольские дела чаще группами, чем в одиночку. Нет, всё было так, как я говорю! Идёмте скорее, расспросим стражников и всё узнаем!

Стражу они расспросили, но... не узнали ничего. В сад кроме слуг, которым полагалось заниматься обхаживанием деревьев, не заходил никто. Допрос садовников тоже ничего не дал, была парочка новых мальчиков, совсем ещё отроков, но одного в тот день посылали зачем-то на базар, а другой просто исчез, даже родители не знали, где он мог быть. Никаких женщин, тем более посторонних, ни стража, ни слуги не видели. И всё-таки то, что кто-то определённо проник в сад, чтобы шпионить за князем и королевой, ни у неё, ни у него сомнения не вызывало.

IV

Молодой человек в дорожном платье, весьма смахивавшем на то, которое носили мусульмане, опустился на колени перед сидевшим на походном стульце высоким, темнокожим, почти безбородым мужчиной.

Определить, сыном какого народа был юноша и какому богу молился он, по внешности решительно не представлялось возможным. Худой, чернобровый и черноглазый, ещё безусый, но с уже заметным тёмным пушком, пробивавшимся над верхней губой, он мог оказаться как ромеем, так и уроженцем Киликии, или происходить из армян, населявших земли между Евфратом и Балихом, совсем недавно отвоёванные у христиан воинами ислама.