Князь Барбашин 3

Родин Дмитрий Михайлович

Весь день моряки спешно заканчивали работы по очистке днища "Полярного лиса", попутно затаскивая обратно вытащенный с корабля груз и пушки. И успели-таки закончить покраску до начала прилива, нанося последние слои уже буквально стоя по грудь в прибывающей воде. Зато хорошо отдохнувший за день пехотный отряд в ночь, по холодку под руководством полусотника отправился к месту вражеской стоянки, а вот корабли вышли в море только с утра, при отливе.

Оставленные у французского лагеря разведчики встретили пехотинцев задолго до места стоянки и поделились последними новостями. Вели себя французы довольно беспечно,

и хоть и выслали отряд за мясом, но в основном сидели в лагере безвылазно, старательно трудясь над повреждённым судном, который уже лежал на берегу, опрокинутый на бок. Привычно усмехнувшись в бороду, полусотник велел всем затаиться и ждать появление своих кораблей.

Те, впрочем, долго ждать себя не заставили. Уже к обеду в лагере французов начался переполох, вызванный их появлением на горизонте. Рослый, горбоносый человек в одной рубахе, расправленной поверх штанов, тут же начал отдавать приказы, то и дело указывая то на покачивающийся на якоре свой корабль, то на приближающиеся русские корабли. Как успел заметить полусотник, французы, в отличие от русских, не стали озадачиваться созданием береговой батареи, да и вообще съёмом пушек, просто перенеся их вместе с грузом на один борт. И в результате артиллерия одного из кораблей теперь оказалась полностью бесполезна. Видимо, не сильно португальцы тревожили в этих водах незваных гостей.

Наконец суматоха в лагере французов прекратилась, и большая часть людей поспешно убыла на стоявший на рейде корабль, явно собираясь дать бой неизвестным гостям, а оставшиеся продолжили ремонт повреждённого судна. И они уж явно не ожидали, что враг грозит не только с моря.

Бой начался холостым выстрелом с "Песца". Это был сигнал для пехотинцев атаковать лагерь на берегу. Никто не интересовался видовой принадлежностью противника, не слал парламентёров и вообще, не страдал излишним гуманизмом. Как пел ещё не родившийся Высоцкий: "К чему гадать - любой корабль враг!". Можешь напасть - нападай, не можешь - беги! Так что бой начался без всяких предисловий.

Проваливаясь по щиколотку на осыпающемся песке, сборный отряд пехоты бросился в сторону работающих французов. И тут же был замечен выставленными наблюдателями, которые криками призвали товарищей к отпору. Увы, в руках французов были в основном короткие абордажные мечи, а то и вовсе инструмент для сдирания ракушек и водорослей, в то время как русские, как всегда, первую ставку делали на огнестрел. Подбежав шагов на семьдесят, они вскинули свои аркебузы и мушкетоны и произвели практически дружный залп. После которого принялись сразу же заряжать оружие по-новой. Шомпол в ствол, скусить патрон, высыпать порох, забросить пулю (или сыпануть дроби), прибить всё шомполом, досыпать порох на полку и вновь огонь!

Но и французы оказались парни не промах, и продавать свою жизнь собирались задорого. Поняв, что их просто и без затей расстреливают, не желая мараться в рукопашной схватке, они сами ринулись на столь подлого врага и, потеряв чуть ли не половину отряда, всё же сократили дистанцию, и теперь исход битвы решал старый добрый булат.

Увы, на их беду абордажников в Руссо-Балте учили на совесть, вбивая науку буквально розгами, так что шансов победить у франков не имелось. Но взять свою цену кровью они всё же смогли.

На море дело тоже пошло далеко не по плану. Да, француз был тяжело нагружен, да ещё и хорошенько оброс, так что русские каравеллы

крутились возле него как гончие вокруг неповоротливого зверя, жаля из всех стволов. С корсарами произошло то, чего так опасался многоопытный франк - их застали в момент кренгования, когда один корабль был не боец, а второй не мог ни напасть по своему желанию, ни убежать. Но и сдаваться он тоже не собирался.

Поняв, что враг более юрок, он постарался маневрировать так, чтобы хоть к одному быть повёрнутым либо носом, либо кормой, уменьшая, таким образом, площадь попадания. А улучив момент, и вовсе открыл огонь по слишком близко приблизившемуся "Песцу". Поскольку расстояние не превышало двадцати пяти саженей, то с него попытались закинуть на борт француза абордажные крюки и багры, но тот шёл на полных парусах, и зацепиться удалось лишь единицам. Разумеется, французы быстро перерубили абордажные верёвки, так что стянуть корабли у русских хотя бы до того момента, когда два близко идущих корабля начинает присасывать, не получилось. Более того, удачный залп француза хорошенько так проредил самих абордажников, собравшихся для высадки на баке.

И вообще, как оказалось, француз не был лишён чувства новизны. Его люди прямо с палубы и марсов вели по русским кораблям стрельбу не только из луков, но и из аркебуз, а канониры при этом давали залп за залпом из своих фальконетов. И пусть на расстоянии их огонь был бессилен, но при приближении он тут же превращался в смертоносный, отчего русские никак не могли сблизиться с чужой каравеллой, чтобы закинуть абордажные крюки. Собственно, большой ошибкой Лонгина как раз и стало то, что в этом бою он упорно стремился взять чужой корабль на абордаж, рассматривая его как рабочий трофей.

В конце концов, раздосадованный раз за разом проваливавшимся попытками и растущими потерями, Лонгин на пятом часу боя решил-таки атаковать врага одновременно обоими кораблями. Дело шло к сумеркам, и он боялся, что француз сможет ускользнуть под покровом ночи.

"Песец", как самый повреждённый и понёсший наибольшие потери, зашёл на француза с левой раковины. "Полярный лис" следовал с правого траверса. Мушкетоны и ружья были выданы не только абордажникам, но и всем, кого только можно было освободить от управления парусами. Им была поставлена задача отгонять вражеские расчеты от орудий.

Дав залп всем бортом, "Полярный лис" забрал ветер и уверенно пошёл на обгон противника, дабы выйти ему в нос. На это потребовалось время, но, не смотря на все манёвры француза, ему это, в конце концов, удалось. Теперь "Песец" и "Полярный лис", идя спереди и сзади француза, то и дело поворачивались бортом, давали залп, от которого капер сильно страдал, и ложились на обратный курс, ставя все паруса. В результате, спустя час подобного избиения, француз беспомощно закачался на волнах, потеряв две из трёх мачт. Добавив ему ещё картечью, Лонгин повёл свой корабль на абордаж.

И всё же первым к борту вражеского корабля прилип "Песец". Затрещали выстрелы из мушкетонов и аркебуз, посыпались вниз со снастей подстреленные стрелки, упали на некогда выскобленную, а теперь всю заляпанную пятнами крови палубу убитые и раненные. Французы дорого продавали свою жизнь и совсем не помышляли о сдаче. Наоборот, сгруппировавшись на юте, они развернули вертлюжные пушки вдоль корпуса и тем самым здорово попортили этим планы русичей.

Но тут с другого борта приткнулся, наконец, "Полярный лис" и участь французского корсара была предрешена...