Князь Демидов. Том XII. Часть 1

Бергер Евгений

— Хм… — я взглянул в окно: — Знаете, я всё понимаю, но одна маленькая деталь никак не хочет сходиться.

— О, чём это ты? — прорычал Глеб Егорович: — Какая ещё, к чёрту, деталь?!

— Вот вы говорите, что Мария — единственный ребёнок в семье. Наследница крупного и весьма влиятельного Дома. И мне вполне понятны ваши переживания по поводу её потенциального жениха. Однако я всё никак не могу понять одну вещь… Мария не интересовалась мальчиками, до встречи со мной.

— Продолжай. — Глава Дома сверлил меня злобным взглядом.

— У единственного ребёнка в обеспеченной семье всегда есть всё, что ему нужно. Зачастую, такой ребёнок вырастает максимально наглым и избалованным. Однако вам, каким-то чудом удалось воспитать в

Марии полное отсутствие любопытства к противоположному полу, кроме того самого. Принца… Жениха… Называйте, как хотите. Мария чётко знает, чего хочет. И да — во мне чудом уместились именно те черты характера, которые её так сильно влекут. И вы так фальшиво упоминали о выгоде… Словно, так надо. Словно вы… просто хотели запудрить мне мозги. И у вас почти получилось. Однако за весь наш разговор вы ни разу не спросили о моём положении в Доме Демидовых. А вам, если уж на то пошло, должно быть известно, что я — омский сирота, которого чудом спас Анатолий Аркадьевич — мой старший брат. Вы сейчас рассказывали именно об аспектах своей семьи. Сколько ваш Дом зарабатывает. Сколько у вас предприятий. И, куда ваше производство пойдёт в перспективе. Вы рассказывали о своей семье. О том, какая Мария хорошая и ответственная девушка, в чём я, в принципе, и без того успел убедиться самостоятельно. Единственное, что вы спросили лично у меня — кем я себя вижу через десять лет, и что я чувствую по отношению к Марии. Поверьте мне — ни один дворянин не стал бы спрашивать подобных вещей. В первую очередь, вы спросили бы — сколько приносит мой парк. Когда я закончу строительство цеха и запущу конвейер. Чем планирую заниматься дальше. И, каков мой процент в завещании.

— Мы можем себе позволить не уточнять, сколько зарабатывает потенциальный муж дочери. При желании, вам даже не нужно будет работать! — фыркнул Глава Дома: — Машуне уже скоро двадцать один год. Это — имперское совершеннолетие. Пора бы уже задуматься о будущем!

— Неужели? — злорадно усмехнулся я: — Вы так дотошно спрашиваете, потому что у вас есть выбор.

— Не понимаю, о чём ты! — прорычал Глеб Егорович, и от злости его глаза чуть не вылезли из орбит.

— Ну, и кто он? — надменно спросил я.

— А вот это уже совсем не твоё дело, понял? — запротестовал Глава Дома.

— Тише, дорогой. Нас раскрыли. — с грустью вздохнула Олимпия: — И нужно уметь принимать поражение. А вот Господин Демидов — хорош. Ловко всё подметил.

— Так, я достоин узнать ответ, или нет? — настоял я.

— Тут… Сложное дело. — Госпожа Слуцкая задумчиво посмотрела на своего супруга.

— Можно… я скажу? — виновато спросила Машуня.

— Можно. — согласился я.

— На самом деле — мои родители очень дружны с Домом Волковых… И, когда-то давно, когда я была совсем маленькой… мы часто ездили к ним в Пермь. Я играла с их страшим сыном — Витей… Он старше меня на два с половиной года. И наши родители заключили договор, что когда я достигну имперского совершеннолетия, то есть — двадцать одного года, то тут же обручусь с Витей Волковым… Но при условии, что мы оба будем свободными.

— Какой банальный и одновременно — слегка неожиданный штамп. — усмехнулся я и откинулся на спинку дивана: — Нет, я правда… обескуражен!

— Понимаешь… Когда Вите исполнилось десять лет — его отправили в кадетский корпус. И мы больше не виделись. Да и не общались толком. У него своя жизнь, а у меня — своя. Но Волковы… Им уж очень хочется сблизиться и сделать экономический союз. Оксана у них бунтарь, и родителей особо не слушает. Поэтому на неё надежды нет. А Витя… Он…

— Покладистый и домашний мальчик. — закончила за дочь Олимпия: — Он выполняет всё, что говорят родители. Такой уж он у них.

— Можно подумать, нам будет плохо от союза с Волковыми? — хмыкнул Глеб Егорович: — Сыч уже давно говорит, что готов поделиться производственными мощностями в Перми! Для нас это — весьма лакомый кусочек.

— А, почему вы не можете просто договориться? — удивился я: — Вы же — друзья.

— Неуч. — вздохнул Глава Дома: — Если бы всё было так просто — я бы уже давно захватил треть производственных предприятий Перми. Не бойся — к Демидовым эта отрасль не относиться. Но проблема заключается в том, что, как только мы начнём передавать друг другу собственность и сырьё в обход налогов — это заметит императорская антимонопольная служба! Впаяют таких штрафов, что мы потом в одних носках останемся… Да и наш титул будет под угрозой. И я ещё молчу про то, что, когда меня не станет — все эти пермские предприятия могут достаться Императору. Он своей выгоды не упустит. А если Машуня выйдет замуж за Витяя, то мы тут же всё оформим, как приданное! Машуня будет директором предприятий, а Витяй — хозяином земли, которую сдадут для нас в аренду. Не прикопаешься! А годик-то последний — уже на исходе… И, если Машуня никого себе не найдёт — спровадим к Витяю. Нам-то с Олей, как-то не к спеху свадьба дочки. Однако Волковы так просто от нас не отстанут. Будут тыкать договором… Что написано пером — не вырубишь топором. В детстве… они казались мне такими дружными…

— Это жестоко. — возразил я.

— Тхе… — Глеб Егорович лишь усмехнулся: — Вот, ты, как будто с неба упал, ей богу!

Вообще-то, так оно и есть.

— Дорогой, не надо грубить. Владимир же сам сказал, что долгое время был… немного в другом положении. Ещё не успел узнать все тонкости нашего мира. — пояснила Олимпия, а затем обратилась ко мне: — Ты пойми нас правильно, Владимир… Мы — не гоним тебя. И ни в коем случае не хотим расстраивать нашу любимую дочь. Просто… если у вас всё несерьёзно. Или — упаси бог, Машуня решила нам солгать, чтобы не выходить замуж за Виктора…

— Погодите! То есть… Она уже вам врала? — удивился я.

— Было дело. — вздохнул Глеб Егорович: — Закатывала истерики, что Виктор, якобы — жестокий тиран. Ага! Ты бы его видел… Мальчик — божий одуванчик. Он и пальцем никого не трогал никогда. Но Машуня решила, что клевета в данном случае будет лучше. Даже вспоминать не хочется…

— Это правда? — я посмотрел на рапиристку.

Та лишь смущённо вздохнула.

— В общем, нам важно, чтобы у Машуни всё было по-настоящему. — продолжила Олимпия: — Иначе — это будет проблемой для нашей семьи. Мы, как дворяне и землевладельцы — должны постоянно развиваться. Да, и, чтобы просто стоять на месте — в наше время нужно очень быстро бежать. Ты же сам — предприниматель. Должен понять! И упускать потенциальную выгоду мы не имеем права. Какие разговоры пойдут про наш Дом?

— Сложно. — вздохнул я и взял Машуню за руку: — Мне ещё стоит многому научится у дворянского общества.

— Это факт. Но учти, Зятёк. — холодно произнёс Глеб Егорович: — Не думай, что можешь вот так просто играться с Машуней! Мы — следим за тобой. Разобьёшь ей сердце — пиняй на себя.

— Дорогой, я не уверена, что мы можем угрожать Владимиру Аркадьевичу. — вполне справедливо заявила Госпожа Слуцкая: — Поэтому, мы просто будем надеяться на его воспитанность. Уверена, на такого мужчину можно положиться. — на слово «мужчину» Олимпия сделала явный акцент. Она только что поставила здоровенную ловушку. И будь я человеком — мигом бы попался в неё.

— Ох… — казалось, что рапиристка сейчас проплавит салон и упадёт на промёрзший асфальт: — Времени — без пятнадцати одиннадцать! Могу я попросить закончить этот неловкий диалог?

— Мы волнуемся за тебя. И мы должны были узнать правду. — заявил Глеб Егорович: — Но более не смеем отвлекать.

— Хороших снов. — пожелала хитрющая Олимпия Слуцкая.

— Спокойной ночи. — добавил Глеб Егорович.

— И вам спокойной ночи. — ответил я, и когда пожал Главе Дома руку, тот злобно зыркнул на меня, а затем тихо прошептал: — Учти… Машуня — самое ценное, что есть у меня. Цени её. Дорожи ею. Иначе… мне будет наплевать, насколько ты страшен и силён.