Князь Диодор
Шрифт:
Атеном принялся велеречиво и многословно опрадываться, но король только махнул бледной при свечах, несильной рукой.
– Полноте, месье д'Ош, в капризах погоды никто не бывает виновен. – Он помолчал, князь рассматривал его, надеясь, что неяркий свет скроет его чрезмерное любопытство, Дерпен почему-то осматривал верхний ряд лепнины, где стены переходили в потолок, вероятно, искал то ли отдушины, через которые их можно было подслушать, то ли потайные бойницы, откуда в них могли целить невидимые охранники. – Мне передали, что вы хотите со мной
– Это была моя просьба, государь, – сказал Диодор, и еще раз, сидя, поклонился, надеясь, что это не будет неучтивостью.
Король побарабанил по столешнице чистыми пальцами, и резковато вскинул голову.
– Уже поздно, князь Диодор, – он с удовольствием выговорил имя на руквацкий манер, пробуя звуки, как пробуют незнакомое вино. – На политесы времени нет, спрашивай, что хотел от меня узнать.
Князь Диодор набрал побольше воздуха, но куда же ему было деваться? Он ведь и прибыл в Парс, пуще того, пришел сюда, в Лур, чтобы спрашивать, поэтому он решился.
– Государь, мне бы хотелось понять вот какую вещь, ты действительно не мог отдать распоряжения об этих пяти займах?
– Пяти? – король даже брови поднял в недоумении. – Ты не ошибся, князь?
– Помимо займов на сумму более полутора миллионов ливров у господина Четомысла и барон Ротшеста, пустой оказалась твоя собственная казна, а также были вывезены совсем немалые деньги из твоих замков и мелких владений, а вдобавок был еще один заем у какого-то торгового дома где-то на севере королевства.
– Да, получается, пять, – грустно согласился король. – Немало, куда как немало.
– Так нам сообщил виконт Оприс Тамберсил, – добавил князь Диодор.
– Я этого определенно не делал… Не мог бы сделать, если бы и захотел. Даже не понимаю, как у воров это получилось. По-моему, это все слишком сложно, даже головоломно, при том что… – Он задумался, опустив голову, механически поправил свечу в шандале на краю стола.
– Может быть, кто-то внушил тебе эту мысль, – сказал князь, понимая, каким он выглядит остолопом, – незаметно для тебя? И ты, не заметив, что действуешь по чьей-то указке…
– Ты, князь, полагаешь, что я страдаю раздвоением личности? – король бледно усмехнулся. – И провалами памяти заодно?.. Нет, думаю, эта версия к нашему случаю не подходит. Если бы на меня было в какой-либо форме совершено магическое нападение, это не осталось бы незамеченным… Да любой местный дуралей-магик тут же появился бы во дворце, в надежде, раскрыв заговор, получить какое-нибудь место или должность.
Следовало признать, что начало разговора выходило неудачным. Кроме того, Диодор не все понимал, как хотелось бы, но передоверять этот разговор переводу Атенома он ни в коем случае не собирался.
– Государь, полицией Парса проводилось расследование, кроме того, полагаю, ты много думал о том, кто мог бы устроить этот… финансовый заговор. У тебя есть подозреваемые?
– Никого… – Король Фалемот опять вскинулся, задирая подбородок так высоко, как только мог, поглядывая
Диодор тоже позволил себе чуть-чуть усмехнуться.
– Государь, меня так часто и так активно именно к этой версии подталкивают, что я начинаю думать, это неспроста.
– Но ведь это единственно разумное объяснение, князь. Кто-то принимал мой облик, и обеспечивал таким образом исполнение… Отнюдь не моих распоряжений… Хотя и тут есть сложность. Потребовать от моих приближенных, повторяю, ближайших слуг, чтобы они пустили в ход королевскую печать – это уже довольно сложная интрига. И все же, похитители как-то этого добились.
– Государь, знают ли твои приближенные слуги в каждый момент времени, где ты находишься? Я имею в виду…
– Я понял, князь. Как правило, они знают, конечно, но не всегда. Когда я выезжаю на охоту, либо пребываю в гостях у какого-нибудь из своих подданных, можно устроить… маскарад с переодеванием и представиться мной, хотя… Все же это очень непросто. Нужно точно рассчитать время, нужно очень правильно сыграть роль и сделать так, чтобы потом в случившееся поверили.
– Кроме того, требовалось, чтобы почти полгода ни ты, государь, ни слуги не заподозрили этой подмены, да и всей интриги в целом.
– Это уже легче, я не люблю переспрашивать о сделанном, кроме того, еще беднягой Морштоком было высказано подозрение, что на все эти операции была наведена такая степень секретности, что ни в каких докладах упоминания об этих займах не делалось. Вот и вышло, что в течение полугода, как ты заметил, серьезных подозрений не возникало.
– Кто первым заметил, что что-то неладно?
– Насколько я понимаю, Оприс, как и положено королевскому секретарю, – король пожал плечами. Я не помню точно, но кажется… Лучше будет, если ты это выяснишь у него, князь.
– Чье мнение при обсуждении этого дела показалось тебе, государь, наиболее верным?
– Мер… Мер тет Никомед, секретарь Палаты пэров, как ты, наверное, знаешь. Он сказал, если бы Парс был чуть меньше и малолюднее, у нас не было бы таких денег, и не было бы таких убытков. А если бы мы оказались чуть больше, тогда административная система со многими вовлеченными инстанциями не позволила бы провернуть такой грандиозный обман всего лишь на доверии, на обещаниях, на простых подменных обязательствах. Видишь ли, князь, у нас действительно не самое большое королевство в Империи, все всех знают, и по несколько раз встречаются за неделю… Не доверять, когда видишь кого-либо изо дня в день, – немыслимо. И потому, когда человек просит о чем-то, это запоминается… Когда же прошу о чем-либо я, тогда исполнение и не требует серьезного подтверждения. По давно заведенному образцу поведения.