Князь Довмонт Псковский
Шрифт:
После русских с литовцами познакомились поляки, но особенной дружбы у них с литовцами не было, напротив, находились в ссоре, особенно после того, как польский король Болеслав III Кривоустый в 1110 году страшно опустошил Литовскую землю и истребил много народу. Но больше всего древние литовцы не любили немцев, с ними они находились в постоянной вражде или войне; немцы старались не только овладеть их землею, но и превратить их в рабов чрез насильственное обращение в католичество. С учреждением Ливонского ордена и с соединением его с Тевтонским ливонцы еще с большим ожесточением стали истреблять литовцев. К русским, как известно, такое же отношение было ливонцев. В 1240 году Псков был взят ими и только знаменитая битва благоверного князя Александра Невского, когда рыцари были разбиты наголову, они остановились в своих нападениях на русских, да и литовцам стало легче; по крайней мере после этой битвы немцы не решаются нападать на литовцев большими массами. Литовцы, с своей стороны, делаются более осторожными, и в Литве за это время являются сильные кунигасы (короли), который стараются объединить разрозненные литовские племена и составить из них крепкое сильное государство. Таким образом, Литва, хотя и считалась государством языческим, но она была хорошо знакома с христианским вероучением. Точно также Литовцы были знакомы с Псковом, а равно и Псков хорошо знал Доманта – как искусного воеводу – предводителя войск против общаго их врага – ливонских рыцарей.
Можно думать, что еще при жизни Миндовга Домант
Само собою разумеется, что Евпраксия, супруга Герденя, не одно и тоже с княгиней теткой Довмонта, похороненной в Иоанно-Предтечиевском монастыре уже по одному тому, что постройку монастыря относят к 1243 году, а она была убита в походе 1266 года; кроме того, как язычница и жена язычника, она не могла быть основательницей монастыря. Карамзин в рассказе об убийстве князем Домантом Евпраксии, супруги Герденя, ставит вопрос: «христианка»? Впрочем кто была Евпраксия: тетка Довмонта и вместе основательница монастыря, точных сведений не имеется. Митрополит Евгений говорит, что в мире она называлась Ефросинией, была супругою псковского князя Ярослава Владимировича и дочерью Полоцкого князя Роговольда. Но какого Роговольда? В Полоцке был князь Роговольд Борисович, женившийся в 1143 году на дочери Изяслава Мстиславича и умерший в 1168 году. Едва ли это была Евпраксия, основательница монастыря, умершая по свидетельству историков в 1243 году. В Энциклопедическом Словаре Брокгауза и Ефрона значится Евпраксия, жена Псковского князя Ярослава Владимировича, дочь литовского князя Роговольда, построившая в Пскове монастырь Иоанна Предтечи и, в 1243 году умершая. Очевидно, эти сведения, изложенные в Словаре как нечто несомненное, подлежат тщательной поверке, по разрешению вопроса: могла ли основательница монастыря в Пскове, Евпраксия, быть дочерью неизвестно какого литовского князя Роговольда, скончавшегося в 1168 году.
(5) Сведений о постройке Домантом каменной стены в Пскове нет в обеих псковских летописях. Почему не могло произойти это, когда в нее занесены сведения о событиях, не столь важных по своим последствиям? Можно думать, потому же, почему нет сведений и о других подобных приведенному, например, о некоторых князьях, о постройках некоторых церквей и другое. Как известно, псковская летопись есть произведение позднейшее новгородских. За первые годы до времени самостоятельных, принадлежащих самому псковскому летописцу, как очевидцу, записей, он заимствовал сведения эти из новгородских бытописаний. Но новгородские летописцы, естественно, вносили в свои заметки такие сведения, которые имели прямое отношение к Новгороду, а о Пскове заносилось только то, что относилось к жизни Пскова, лишь как подчиненного Новгороду пригорода, и умалчивали или старались молчать обо всем, что делалось во Пскове для укрепления его независимости. В новгородских летописях говорится о Доманте, об его походах, но на столько, на сколько действия князя были совместны с новгородскими. Это, между прочим, указывает на то, что псковский летописец начал свои записи спустя довольно долгое время после смерти Доманта, т. е. в то время, когда неудобно уже было говорить о событиях, нигде не записанных и известных по одним лишь слухам. Первые сведения о Домантовой стене в псковской летописи встречаются под 1395 годом: «совершена каменная церковь святое Воскресение за Домантовою стеною». Далее идут разные известия: под 1352 годом по случаю постройки церкви Покрова Богородицы в стороне святого Димитрия, – под 1367 годом по случаю постройки церкви святого Иоанна Богослова на стене; – под 1383 годом – по случаю постройки церкви святого Духа. Затем говорится о ней под 1396 годом – по случаю знамения в церкви святого Тимофея за Домантовой стеною; – под 1398 годом – по случаю постройки каменной церкви Покрова святой Богородицы в Домантовой стене между Рождеством и Духом Святым; под 1415 годом – по случаю постройки святой Софии, вместо развалившейся, за Домантовой стеною, под 1416 годом по случаю окончания постройки этой церкви; – под 1438 годом – по случаю постройки церкви святого Афанасия в Домантовой стене; под 1453 годом упоминается о церкви святого мученика в Домантовой стене; под 1462 годом по случаю причисления церкви святого Духа за Домантовой стеной к пятому собору; под 1463 годом – по случаю постройки стен на Крому в Домантовой стене, – под 1465 годом – по случаю покрытия железом церкви Воскресения в Домантовой стене; – под 1481 годом – по случаю постройки в Домантовой стене избы для священников и дьяконов, под 1508 годом – по случаю постройки церкви святого Алексея за Домантовой стеной; под 1524 годом – по случаю окончания этой церкви; – под 1535 годом – по случаю ремонта стены у Великой реки от Смердиих до Княжих ворот; под 1538 годом – по случаю постройки новой церкви святого Алексея митрополита, вместо падшей в Домантовой стене; – под 1548 годом – по случаю постройки церкви святого Георгия в Домантовой стене; под 1550 годом – по случаю бывшего пожара в Домантовой стене, когда в ней сгорели церкви «Иерусалим (Входоиерусалимская) да Феодор»: под 1562 годом – по случаю пожара, когда сгорели все церкви в Домантовой стене.
Домантовское укрепление занимает южную часть у подошвы того возвышения, где стоит кафедральный Троицкий собор. Оно представляет площадь, которая ограничивалась на севере старинною стеною, в древности носившей название Перши или Перси и отделявшее Домантово укрепление от соборной площади; на востоке – большою каменною стеною, засыпанною по повелению Петра Великого землею вместе с находящимися на ней и при ней церквями; на западе сохраняется доныне стена, идущая по берегу реки Великой и на юге бывшею тоже стеною, но впоследствии застроенною: домами торговых заведений, домом, принадлежащим духовной консистории и архиерейскому домоправлению. Все укрепление занимает пространство не более 500 квадратных сажен. Но все ли части стен были построены в одинаковое время, это, мне кажется – вопрос требующий исследований. Например, Перши или Перси построены, как передают летописи, довольно рано, ибо под 1337 годом, т. е. 38 лет по смерти Доманта, требовали уже починки, которая оказалась необходимою потому, что грунт, где расположена эта стена, непрочный; близ нее была гребля, или канал, соединявший реки Великую и Пскову, может быть, и самою природою устроенный, а вернее искусственно устроенный для осушения заливаемой здесь в половодье местности. Для прочности и крепости першей имелись особые сооружения, охабни нечто в роде контрафорсов, которые построены были и в других частях стены, где грунт оказывался слабым (На Запсковье и у Власиевских ворот).
Можно однако думать, что замок, построенный Домантом, признан был им самим не достигавшим тех целей, какие преследовались при постройке прежних земляных укреплений, т. е. охранение переносимого, обыкновенно, на время осады, имущества посадских людей. Этому совершенно не мог удовлетворять небольшой замок Доманта. При этом с постройкой Першей детинец, где хранились все ценности, оказался местом, укрепленным под защитою крутизн Троицкого бугра. Там с большей безопасностью могли храниться как продовольственные запасы, так и всякого рода ценности. Детинец и Домантов замок, то есть то, что называлось Кромом, вполне удовлетворяли осадному положению, но посады оставались совершенно беззащитными. Посады же эти, вследствие увеличения торговли, быстро разрастались. Они строились преимущественно на сухим местах, по берегам обеих рек великой и Псковы; остальная местность, занятая Псковом, было сплошное болото, прерываемое небольшими возвышенностями, носящими до сего времени название «горок» (Васильева гора, Романова и друг). Побережные посады, строившиеся близ вновь построенной крепости, можно думать, были защищены каменными стенами еще при жизни Доманта. Эти стены составляли: одна – ныне существующая – от Власиевских ворот до Плосских ворот по берегу реки Великой, а другая, уже несуществующая – от бывших Рыбницких ворот по возвышенной части берега реки Псковы и до церкви Петра и Павла. Можно думать, что Домант имел намерение совершенно преобразовать систему укреплений; заметив недостатки в построенном замке у подошвы Троицкого бугра и не имея возможности, за недостатком места, расширить его, он имел в виду построить новый, обнимающий посады замок. На эту мысль наводит то известие, что чрез 10 лет по смерти Доманта псковский посадник Борис в 1309 году вымостил торговище и соединил концы береговых стен постройкою особой стены от церкви Петра и Павла до реки Великой, т. е. до Плосских ворот. Эта новая крепость, по окончании постройки в XVI веке окольной стены, получила название Среднего города.
Со всею вероятностью можно предполагать, что ко времени князя Довмонта или основания Снетогорского монастыря следует отнести хотя и неоконченное, но весьма практичное предприятие, ожидающее исполнения и в настоящее даже время. Это – выпрямление русла реки Великой прорытием канала, соединяющего воды правого берега так, что русло реки, образующее при Снетогорской скале большую луку, приняло бы совершенно прямое направление. Следы этой, гигантской по тогдашним техническим средствам, работы заметны еще и теперь в находящемся у подошвы Снетной горы озерке. Часть канала ниже монастыря была уже соединена с руслом реки Великой и оставался не прорытым скалистый перешеек не более, как саженей в 20 длины. Канал этот в судоходстве имел бы громадное значение: суда, огибая Снетогорский мыс, встречают совершенно противоположное течение ветра. Канал же разрушал это естественное препятствие к свободному их плаванию. На вопрос, почему это предприятие осталось неоконченным, можно отвечать двояко: полезное это дело не состоялось или потому, что после убиения настоятеля монастыря не осталось в нем такого же преемника, или потому, что с сожжением монастыря переменился самый взгляд на значение канала. Выпрямление реки оказалось, если и выгодным для судоходства, то не безопасным для Пскова, имевшего в виду Снетную гору, как передовое укрепление и существующую луку как препятствие к внезапному нападению на Псков. Во всяком случае, если существовал проект этого важного предприятия, то оно имело значение в истории Пскова.
(6) Где находится река Мироповна? Вопрос этот был поставлен в предварительном комитете X археологического съезда в Риге, но во время съезда никто не вызвался предложить реферат по решению этого вопроса. В следующем 1897 году мною сделано было исследование, на основании которого можно предположить, что река Мироповна составляет один из притоков Чудского озера, впадающих в него не далеко от устьев Эмбаха. Реферат этот в том же 1897 году был напечатан в Рижском вестнике.
(7) Существует предание, впрочем устное, что род князя Доманта не прекращался во Пскове до настоящего столетия и что последним членам его принадлежало городовое место близ церкви Петра и Павла.
(8) Есть иконы с изображением князя Доманта в частных домах, например, у псковского почетного гражданина Федора Михайловича Плюшкина, небольшая икона размером в два вершка с изображением благоверных князей Гавриила-Всеволода и Тимофея-Довмонта. Она обложена басменным серебром, работы очень древней.
(9) Давность почитания благоверного князя Доманта и причислении его к лику святых может свидетельствовать и эта икона.
(10) По всей вероятности здесь ошибка писца или пропуск, допущенный в оригинале.
(11) Кроме древней рукописной службы в 1886 году составлена служба благоверному князю Довмонту-Тимофею покойным преосвященным Гермогеном, епископом Псковским и Порховским, хранящаяся ныне в кафедральном соборе. Причина появления этого труда объясняется тем, что к этому времени древняя служба была утрачена, а служба святому Довмонту отправлялась по общей минее.
Этот печальный факт имеет свою основу. Псков, можно сказать, с самого своего появления на исторической арене, известен был как город богатый, а с течением времени он приобрел название знаменитого «пресловущаго». Такое положение занимал он до конца XVI века, когда он еще в состоянии был выдержать своими средствами известную осаду многочисленного лучшего европейского войска под предводительством опытного короля и полководца Стефана Батория. Нельзя однако думать, чтобы последствия осады – этой жертвы как людьми так и материальными средствами – не могли не отразиться на ослаблении экономических сил города. Но в 1615 году, то есть через 34 года, от него потребовались новые жертвы: в этом году он состоял в осаде от шведских войск под предводительством короля Густава Адольфа. Несомненно, что средства городские должны были слабеть. Тем не менее в царствование Алексея Михайловича потребовались еще новые жертвы. По Столбовскому миру за перебежчиков московское правительство обязалось перед шведским уплатить деньгами: в число уплаты выдана была только часть деньгами, а остальное количество назначило шведскому агенту получать хлебом из псковских продовольственных запасов. Распоряжение последовало в таком виде, что псковичи не поверили ему и, разбившись на партии, произвели смуту, стоившую жизни нескольких граждан, а хлеб все-таки был выдан. Это новое оскудение. Но самое запустение Пскова произошло в царствование Петра Великого. Псков должен был нести большие тягости во время нахождения в нем главной квартиры в Шведскую войну. Затем кроме материальных сборов последовало переселение жителей во вновь строившийся Петербург. Туда переведены были купцы, ремесленники и вообще сведущие в каком-либо деле люди, а остальные по выбору шли на земляные и всякие грубые работы. В торговле также последовали распоряжения, относившиеся к обходу Пскова. Оскудел Псков и средствами, так что когда подверглась порче главная святыня Пскова, дом Святой Троицы, то для постройки нового, ныне величественного здания Троицкого кафедрального собора были употреблены почти все остатки прежних богатств. Здание выстроилось на средства собора с прибавкой архиерейской казны. На постройку его пошли все хранившиеся в нем ценности. В теперешнем соборе вы видите лишь две-три иконы с богатыми украшениями, а в прочем, кроме прекрасной резной работы иконостаса, вы видите что-то не принадлежащее собору, а, по всей вероятности, перенесенное из развалившихся в то время церквей. Население Пскова уменьшалось, а вместе с ним ослабевали и те традиции, в которых Псков жил и богател. Прибывавшее из других мест население уже не могло интересоваться прошлым города, как родным: оно было совершенно чуждым для него. Не могли не поражать и новые порядки странностью распоряжений, когда для утверждения нового государственного строя потребовалось принести в жертву все, что считалось неприкосновенными святынями. Стены, омоченные кровию псковских патриотов, могли еще пригодиться для этой цели; но при усилении их земляными укреплениями срывались церкви или засыпались землею. Все это поражало истых псковичей. Новые люди с новыми порядками, обезличивавшими город, не в состоянии были служить к развитию городской жизни. Не стало людей патриотов прекратилась и славная деятельность Пскова. Он сошел с исторической почвы, слава его померкла.