Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика
Шрифт:
Наступило тягостное молчание. Хвалибудий прислонился к стене и поднял лицо вверх, стараясь унять кровь из носа. Сюкора стоял возле стола, осторожно трогал левый глаз, который медленно заплывал большим синяком. Гостомысл подпирал косяк двери.
Наконец Сюкора проговорил:
– Просто она старше нас на целых два года. Знающая...
Снова долгое молчание. Потом Хвалибудий повозился на скамейке, добавил:
– Нравится, видно, ей разводить парней. Родилась такой.
– Ты думаешь, мы не первые
– Конечно...
– Но зачем?
– Выбирает себе человека для жизни.
– Выходит, мы для нее не подошли?
– Выходит так...
– Это три княжича?
Помолчали, удрученные. Наконец Сюкора произнес:
– Вот, наверно, сейчас над нами потешается!
– А надо явиться к ней всем троим и оттрепать за косу! – решительно сказал Хвалибудий.
– Ищи ветра в поле! Она уже давно в Ладоге! – сказал Сюкора.
– Откуда знаешь? – спросил Гостомысл.
– Сам провожал. Пять дней назад.
«А я-то, дурак, бродил возле ее терема!» – подумал Гостомысл и коротко вздохнул.
– Ну, что будем делать, княжичи? – спросил Сюкора.
– Что-что, – раздраженно ответил Хвалибудий. – Расходиться по своим горницам, пока еще раз морды друг другу не набили.
– А мне все-таки не хочется думать о ней так, – проговорил Гостомысл. – Не похожа она на лживых, двуличных людей.
– Ты чего это, – прищурившись, взглянул на него Сюкора, и в глазах его блеснул злой огонек, – влюбился, что ли?
– Влюбился, не влюбился – не в этом дело. Просто не верю, и все.
– И чего, снова бы поплыл за Волхов?
– А почему бы и нет?
– Может, в Ладогу собираешься отправиться? – Сюкора уже с ненавистью смотрел на Гостомысла.
– Может, и отправлюсь.
– Ты знаешь, кто такой после этого? – И Сюкора рванулся к Гостомыслу.
– Но-но-но! – кинулся между ними Хвалибудий. – Не хватало еще новой драки! Хватит, разошлись!
Сюкора плюнул в сторону Гостомысла и, круто повернувшись, молча вышел из горницы.
– Сколько же в нем все-таки злости и ненависти, – проговорил Хвалибудий. – Прямо-таки кипит весь! Ты бы поостерегся его, мало ли чего! От него можно всего ожидать.
– Да ну его! – отмахнулся Гостомысл. – Не любит она его, вот он и бесится.
Они разошлись.
«Я должен еще раз увидеть ее, – думал Гостомысл, направляясь в свои покои. – Не может она так притворяться. Я хорошо помню ее взгляды, слова. Она любит меня, мы должны с ней встретиться. Сегодня же буду говорить с отцом, чтобы отпустил меня в Ладогу».
II
Князь Буривой только что вернулся из похода в Бярмию – страну, населенную карелами и финнами. Поход оказался удачным, была наложена дань на жителей обширной, правда малонаселенной, но богатой пушным зверем, рыбой и разной живностью земли. Держава Буривого раскинулась от Бярмии до могущественного Хазарского каганата, к западу за дикими литовскими племенами располагалась Польша, на юге, вблизи Днепровских порогов, ютилось небольшое княжество Русь со столицей в Киеве; когда новгородцы отправлялись вниз по течению Днепра, они говорили: «Едем на Русь».
По случаю завершения удачного похода в просторной гриднице князь давал пир. Гости уже принялись за обильное угощение‚ хозяин восседал в кресле, мощным телом нависая над столом; у него покатые плечи, на толстой шее большая круглая голова, верхнюю губу подпирала тонкая нижняя, отчего выражение лица было брезгливым и высокомерным. Рыкающим голосом князь говорил покровительственно:
– Ешьте и пейте, дорогие гости! Всего довольно у князя новгородского!
Вышла к гостям княгиня Купава, стройная большеглазая красавица. На подносе она разносила чарки и угощала каждого, низко кланяясь:
– Кушай, дорогой гость, на здоровье!
За столом сидел Гостомысл. При первом взгляде на него каждый мог заметить, что пошел он не в отца, а в мать: тот же стройный стан, тот же нежный овал лица, те же синие глаза и небольшой с горбинкой нос. Только выражение лица было другое – мужественное и по-юношески непреклонное.
Гостомысл уже разговаривал с отцом о поездке в Ладогу. Против ожидания, князь даже не поинтересовался, с какими задумками решил поехать сын в один из новгородских городов; махнул рукой и покровительственно и несколько снисходительно проговорил:
– Поезжай. Будущий князь должен знать страну, которой будет править!
И теперь Гостомысл, почти не притронувшись к угощению, сидел точно на иголках, ожидая наступления завтрашнего дня, когда оседлает коня и отправится в путь. Он скоро увидит Млаву.
Пир был в самом разгаре. Неожиданно к князю подошел один из его дружинников и что-то прошептал на ухо. С лица князя тотчас сошел хмель, оно стало серьезным и сосредоточенным. Он порывисто встал и направился в свою горницу. Там его ждал гонец с невской границы, весь в пыли, с красными от усталости глазами.
– Беда, князь! Грабители из-за моря явились! – сказал он придушенным голосом. – Метут подчистую, убивают и насилуют!
– Кто такие? Снова шведы?
– Не похожи, князь. Свеев мы хорошо знаем, а эти иные. И одеждой, и вооружением другие, нами ранее не виданные!
– Много ли их?
– Да тысячи три наберется. Всю реку кораблями заставили.
Князь еще некоторое время выспрашивал подробности у гонца, а потом приказал вызвать с пира воевод, тысяцких и сотских и, не дав им как следует рассесться по лавкам, стал говорить напористо и быстро, беспокойно вышагивая вдоль военачальников: