Князь государственной безопасности
Шрифт:
Панель отодвинулась и показался сам хозяин борделя. Кентаро Муракай обладал на удивление неприметной внешностью — невысокий японец средних лет (тех азиатских «средних лет» когда обладателю может быть и тридцать, и шестьдесят), на носу — очки в роговой оправе, одет в костюм, который больше подошёл бы клерку: светлая рубашка, твидовые жилет и штаны бухгалтерские нарукавники, тёмно-красный галстук-бабочка.
Слегка прихрамывая на левую ногу, глава клана Адзума подошёл к столу и поклонился. Я ответил коротким кивком.
— Позволите? — мужчина указал на второе кресло.
«Забавно, что он понимает своё место в иерархии. Только вот вопрос: собственно, откуда? Да у самураев есть своя аристократия, но в жизни не поверю, что там такие же правила поведения какие я запомнил по поведению своих знакомцев в родной Империи.»
— Да, — я махнул рукой на стул, уверенный, что ни единая лишняя мысль на лице не отразилась.
Кентаро сел, снял очки и протёр идеально чистые линзы извлечённым из нагрудного кармана жилета платочком, и вздохнул:
— Господин Вронский, произошло огромное недоразумение. Ни я, ни мои наниматели не ставили себе цель напасть на особу благородных кровей, тем более на князя, — из-за специфики языка, он произнёс мой титул как «даймё», я же не стал поправлять — Мы вообще не знали, что вы окажетесь на площади, а дальше произошла цепочка нелепых случайностей. Нанятый моим подчинённым исполнитель запаниковал, услышав родную речь… Кстати, должен заметить, вы прекрасно говорите на японском. Видимо дурак решил, что вы из полицейских служб и собираетесь его задержать, поэтому призвал силу Истока раньше запланированного. Потом появились агенты охранки и действие уже невозможно стало контролировать. Но я готов понести всю ответственность за произошедшее. В разумных пределах.
«Ну или он испугался, что, если не сделает того, что требовали, его семью порежут на лоскуты,» — подумал я, но вслух сказал иное.
— Кентаро-кун, — я специально использовал суффикс, которые в данных обстоятельствах звучал уничижительно, — вы, кажется, не понимаете глубины своей ошибки. Человек, работающий на вашу организацию напал на того, кто стоит неизмеримо выше. То, что я разговариваю сейчас с вами — это не демонстрация готовности к компромиссу или приглашение к переговорам, это требование капитуляции. Вы напали на князя Российской Империи, более того — на капитана гвардии её Императорского Величества. Меня не интересует, кто и где ошибся — если я оставлю такую дерзость без ответа, если утрусь… — я пожал плечами, — Это будет тоже самое, как если бы ваш сын неба спокойно смотрел на то, как я при помощи Кусанаги-но цуруги режу колбасу на Ято-но кагами. Это очень плохой прецедент, и я не собираюсь его так оставлять.
— Позвольте, но… Российской Империи? Не сочтите за дерзость, но разве она не…
Я предостерегающе воздел палец.
— Осторожнее выбираете следующие слова, Кентаро-кун.
Японец наклонил голову:
— Прошу прощения, господин князь. Я спрошу иначе — разве Российские дворяне не присягнули новой безбожной власти?
— Как вы сами думаете?
— Ну… Судя по всему — нет?
— Правильно. Но только дурак будет выставлять свою силу напоказ.
— Позвольте, но разве вы последние сутки не делали именно это? Выставляли свою силу напоказ, я имею в виду.
— Нет, я просто вырезал некоторое количество бандитов, оскорбивших мою честь и нарушивших мои планы. Думаю, такое с вами случалось не раз, учитывая ваше… положение. Не так ли? Возможно, с моими французскими или британскими кузенами?
— Увы, досадные инциденты действительно происходили, как с упомянутыми вами фракциями, так и с их тевтонскими братьями, — «немецкая аристократия жива? Интересно,» — но их удавалось решить миром. В конце концов, в текущей геополитической ситуации тайна личности важна куда больше, чем удовлетворение мелких обид.
— Возможно вы правы. Но знаете, что лучше всего помогает сохранить тайну?
Мужчина вежливо улыбнулся:
— Я бы предположил, что взаимный интерес, но похоже у вас на уме иное.
— Именно так. Мы оставались в тени так долго не потому, что заключали компромиссы с теми, кто неизмеримо нас ниже, — я ответил на улыбку, — а потому что устраняли тех, кто узнал о нашей тайне. В конце концов, только мертвец может надёжно хранить тайну. Думаю, вы знаете это лучше многих.
— Что ж… тут вы правы, — Кентаро вздохнул и поднялся на ноги, — Тогда у нас только один путь.
— Да, только один, — кивнул я.
В отличие от перепуганного и в ответ накрутившего себя самоубийцы на площади, Кентаро трансформировался стремительно, без криков и не испуская волну отбрасывающей силы. Ему это было просто не нужно. Мгновение — и передо мной уже не человек, а демон с длинной широкой катаной в лапе. Уродливое лицо, изогнутые рога, тёмно-красная кожа, губы перекошены в безумной улыбке, изо рта торчат кривые жёлтые зубы. Прямо «Они» с картин… Впрочем, те картины с носителей этого истока и рисовали. Гигантизмом данная форма тоже не страдала, и Кентаро, раздавшись вширь, почти не изменил роста. Знать бы только, приобрёл ли он в скорости и проворстве.
«Что ж, проверим опытным путём.»
Я рванул с места почти так же стремительно, как оябун трансформировался. Мгновение, и я уже был на ногах, прыгнул вперёд, выхватил кортик и, удлинив лезвие, направил меч прямиком в грудь демона. Не вышло. Кентаро успел отбить мою атаку своим клинком и тут же контратаковал. Я ушёл в сторону и катана демона рассекла пол в том месте, где я был полсекунды назад. Я воспользовался неизбежной заминкой, пока враг поднимал оружие, и контратаковал в свою очередь глубоким выпадом. Демон успел уклониться, но клинок всё же прочертил алую полосу по груди и плечу монстра.
«Если бы это была дуэль до первой крови из торса, я бы уже мог идти домой,» — пришла в голову дурацкая мысль.
Я посмотрел в немигающие глаза оппонента, тоже не торопившегося разрывать мимолётную паузу, усмехнулся и снова перешёл в атаку, почти одновременно с рванувшимся вперёд демоном. Мы принялись кружиться по комнате, обмениваясь стремительными ударами. При каждом столкновении клинков подпрыгивала посуда в шкафах, а оказавшаяся на пути удара мебель и тем более — декоративные стены-разделители из плотной бумаги и реек наши клинки не замечали, со звоном исполняя танец смерти.