Князь грязи
Шрифт:
— Ты разве не убьешь ее, Сабнэк? — прозвенел позади него требовательный голосок Ольги. — Я привела ее тебе в жертву… Чтобы ты убил ее и дал всем причастие…
Я похолодела. Ольга! Оленька! За что же ты так меня?
Ведь я же люблю тебя! Я же хотела тебе только счастья! Я же пыталась помочь тебе!
Сабнэк рассмеялся и медленно отвернулся от меня — к ней:
— Ты — маленький хищный котенок! Крови хочешь, да?
— Да! Я привела ее, чтобы ты…
Я зажмурилась, чтобы не видеть этого славного милого личика, любимого, столько раз целованного мною, а сейчас искаженного
Хищный котенок. Рысь. Единственное животное, которое невозможно приручить. Даже если взять ее слепой малюткой, ласкать, кормить из рук — все равно: придет день, когда она попробует крови, и тогда — ничто не удержит ее, никакая привязанность, никакая благодарность, свойственная другим прирученным животным… Убивать — станет ее единственным стремлением. Пока не убьют ее.
— Что ж, мне по душе твое рвение, — благодушно пробасил Сабнэк. — Только в этот раз мы с тобой поступим иначе…
То есть — наоборот: ты пустишь ей кровь и ты дашь мне причастие! И тогда я поверю, что ты действительно любишь меня.
И, возможно, прощу тебя… И позволю снова быть рядом со мной. Ты ведь любишь меня?
— Люблю тебя…
— Ты всегда будешь любить только меня?
— Только тебя. Больше никого. А ее я вообще никогда не любила! Я из них только дедушку любила. Но, если хочешь, я и его приведу к тебе. Ты хочешь?
— Я подумаю. А сейчас — видишь, там между камней торчит большой нож? Возьми его и иди сюда.
Я была так потрясена, что потеряла всякую способность соображать или сопротивляться. Сабнэк одной ладонью запястья обеих моих рук, другой — рванул за подбородок, открывая горло.
Подошла Ольга. Двумя руками она сжимала рукоятку большого кухонного ножа. На лице ее была написана уже не жажда крови, а некоторая брезгливость и нерешительность.
— А у меня получится? — неуверенно спросила она.
— Получится, не бойся. Не выйдет с первого раза — режь еще, и еще… В конце концов мы сможем получить кровь! А времени у нас много…
Ольга еще сильнее сжала руками рукоять ножа, неловко подняла его, замахнулась, зажмурилась…
Я глотнула воздуха, моля Бога послать мне смерть раньше, чем она начнет резать меня…
Нанести удар она не успела.
— Са-а-абнэ-э-эк!!! — звонкий вопль взорвал тишину, Сабнэк выпустил меня и я успела схватить Ольгу за руки, и вывернуть нож из ее ладоней.
Потом я обернулась.
И увидела…
Веник стоял у входа в один из тоннелей, ведущих в пещеру. Он казался сейчас сверхъестественно-прекрасным, сияющим, тонким и легким. Он был в чем-то светлом, в серебряных блестках, и на волосах — тоже что-то серебристое ( лак? ), а в руках — сверкающая винтовка.
И он выстрелил.
Сабнэк пошатнулся, схватился за грудь… И прохрипел:
— Ангел! Господь послал ангела покарать меня… Зрите, люди, сие — ангел! А значит — Господь не забыл меня, грешного!
Веник выстрелил еще раз. И еще…
Сабнэк задергался и начал-таки валиться на бок. Пока не лег совсем на камни — огромная, темная туша — не человек, не зверь… Жутко.
Веник опустил винтовку.
Улыбнулся.
И
— Оля! Настя! Господи! Я так испугался! Я боялся — не успею…
Кажется, он хотел сказать еще что-то… Но вдруг дернулся, вскинул голову… Изо рта его хлынула кровь… И он упал. Ничком, на скользкие камни.
Я увидела торчащую у него из спины рукоять ножа, инкрустированную цветными стекляшками.
А позади него — какой-то человек в темном, с бледным лицом, с повязкой на глазу… Кривой? Меня он сейчас тоже убьет?
Ольга вдруг жалобно заскулила, опустилась на колени и поползла к Сабнэку, прижалась к нему, принялась трясти его за воротник…
А я на подкашивающихся ногах сделала несколько шагов к Венику. У меня в руках был нож Сабнэка… Но вряд ли я могла бы нанести им удар тому, одноглазому, который убил Веника, а теперь — склонился, поднимая винтовку… Или — могла бы?
Из тоннеля позади одноглазого вышел Юзеф. Не выбежал, а именно спокойно вышел! Я отметила это даже тогда, невзирая на шок.
Он остановился, глядя на поверженного сына.
Повернулся к одноглазому.
Одноглазый вскинул винтовку.
— Не надо! Не делайте глупостей. У меня не было другого выхода. Я не Робин Гуд, я не могу рисковать собой и своим положением здесь… Убийца Сабнэка должен быть сражен моей рукою. А это — мой нож, его у меня видели… Я проявил бдительность — в отличии от них ото всех. Ваш сын знал, на что идет! Я предупреждал его. Забирайте скорее своих девок и уходите…
— А почему бы вам не убить и всех нас? Чтобы и вовсе свидетелей не оставалось?
— Вы мне предлагаете это сделать? — оскалился одноглазый. — Не сомневайтесь, я бы убрал вас, если бы мне это было выгодно… Но я стараюсь никогда не нарушать своих обещаний.
А ему, — он кивнул на Веника, — ему я кое-что обещал…
Для будущего Крестного Отца, коим я себя вижу, немаловажно соблюдать все договоренности, пусть даже слово было дано блохе или врагу! А еще важна проницательность… Вы мне еще пригодитесь, Лещинский. Вы мне можете понадобиться живым. И никуда вам от меня не деться! Потому что она, — одноглазый кивнул на Ольгу, — она всегда будет стремиться сюда, к нам, и стоит мне только поманить — ваша славная девочка снова станет нашей! Так что забирайте своих девок и уходите. Чем быстрее, тем лучше. Мелкий вас выведет. Да, вот еще… Насчет обещаний… Я обещал отцу девочки двоих… Вот второй!
Театральным жестом одноглазый извлек из-под своего тряпья отрубленную голову какого-то бородатого мужика держал он ее именно за бороду! — и бросил к ногам Юзефа.
Юзеф поморщился и, подтолкнув носком ботинка, откатил голову в сторону.
— Нет, здесь ей лучше не валяться, — проворчал одноглазый и, подхватив голову, метнул ее в сторону зловонной ямы.
Юзеф вздрогнул, взглянул на Веника.
— Я хочу забрать тело своего сына с собой.
— Нет. Не сейчас… Позже получите его. В милицейском морге. Ребята вытащат его на поверхность, в открытом месте будет лежать… Менты его быстро найдут. Просто звоните и справляйтесь о нем. В «Бюро несчастных случаев»… А теперь — уходите!