Князь Китежа
Шрифт:
— Госпожа, — после долгих раздумий наконец произнес я. — Не сочтите за дерзость, но все же позвольте спросить. Вадим — точно ваш сын?
— Да! — она грохнула половник в котел, крутанулась на каблуках и посмотрела прямо в душу слезящимися глазами. — Я клянусь вам, граф. Вадим — мой ребенок!
— Ладно, ладно, — поднял ладони в примиряющем жесте. — Просто хотел уточнить.
— Идите лучше спать. Завтра будет тяжелый день.
— К сожалению, сейчас все такие. Спокойной ночи, леди. И спасибо за помощь.
Яга промолчала, сгорбившись над котлом и нашептывая ведомые лишь ей заклинания. Я же вернулся в опочивальню,
— Не переживай. Так ты выглядишь еще лучше.
Лешачиха ничего не ответила, но на острых скулах проступили алые пятна. Я подмигнул ей, сел в карету и вскоре оказался перед белокаменной башней в пять ярусов, формой напоминающей праздничный торт. Угрюмая пожилая мадам выслушала мою просьбу и велела следовать за ней.
Архив печатной прессы затесался в неприметном алькове, вдоль которого тянулись полки со скрученными в свитки газетами. На каждом свертке стояла дата, так что мы без особых усилий нашли все еженедельники за прошедший год. Половину взял себе, половину отдал полуднице, вооружился увеличительным стеклом и приступил к чтению.
— Что именно мы ищем? — спросила подруга.
— Криминальную хронику. Не резонансные преступления, какие обычно выносят на передовицы, а рядовые события.
— И как это поможет найти клоунов?
— Если Колоб прав, нужный нам потенциометр находится у городового. Скорее всего, начальника участка, потому что с чего бы обычным бойцам владеть такой штуковиной. И этот начальник — жесть как ненавидит нелюдей, раз воспитал такого сыночка. И, скорее всего, сам является членом клана. А значит, будет всячески притеснять нечисть и тянуть из них деньги, ведь те вряд ли пойдут жаловать и оббивать пороги. Хроника же подскажет нам, в каком именно участке раскрывается наибольшее число незначительных правонарушений, за которые обычно назначают штрафы. Вот где больше таких дел — там Светоч и обитает.
— Звучит разумно, — после недолгих раздумий ответила Ярослава. — Но все это довольно косвенно.
— Что поделать, — пожал плечами и записал в отдельную таблицу название нового участка. — Иных зацепок нет вообще.
За два часа плотной работы мы проверили сорок восемь сводок и составили полный список всех участков, и сразу заметили подозрительную статистическую аномалию. В участке под названием «Калинов мост», чей район протянулся вдоль всей Смородины, штрафы выписывали на сорок процентов чаще, чем в остальных. И половина из них обозначалась как «проблемы с регистрацией и прочими документами».
— А вот и наш клиент, — я постучал пальцем по заметно более длинной череде «засечек» напротив названия.
Выяснять, кто заведует отделом, и вовсе не пришлось. Во-первых, об этом постоянно упоминалось в хрониках. Во-вторых, это тип слыл своего рода знаменитостью и с завидной регулярностью выходил из крохотных колонок в развернутые статьи, а то и на передовицы.
Звали мздоимца Афанасий Семенович Дубравин, титул он имел графа, а звание — подполковника. Я даже нашел его фотографию на пожелтевших страницах — лысый до блеска череп, сломанный нос, борода лопатой до груди, в ухе толстенная
— Видишь? — острый ноготок обвел вышитый золотом круг. — Колесо о шести спицах. Тайный знак Светочей.
— Ты на удивление хорошо осведомлена, — съязвил я. — Особенно для той, кто сто лет просидела в бочке.
— Балда, — Яра постучала мне по голове. — Я только что прочитала двадцать четыре газеты.
— Целиком, что ли? А зачем?
— Затем, что сто лет просидела в бочке. А еще этот перец жуть как любит кичиться своим потомством. Мол, настоящие чародеи подрастают, достойные стражи империи. А старший готовится к поступлению в Академию и уже поднялся в первую пятерку. Знаешь, как их зовут? — Полудница выдержала театральную паузу и продолжила: — Светозар, Светлояр и Заряна.
— А он, смотрю, вообще не стесняется, — я усмехнулся. — Сейчас наберу нашего торговца информацией — может, он знает больше об этом господине.
— Мои бедные розы, — Колоб летал на ковре по двору в сопровождении девушек. — Мои несчастные гортензии… Столько лет вы радовали старика… Сколько труда я вложил в вас…
Я не стал заострять акцент на труде существа без рук и ног и прямо изложил суть вопроса. И вопреки ожиданиям, батон не попросил подождать, а ответил сразу:
— Этого кренделя знаю лично. Если вкратце и без подробностей, Дубравин — моя крыша. А вот с его старшим сыночком знаком куда как плотнее. Он порой захаживает в «Сусек» — нечасто, пару раз в месяц — и всякий раз заказывает одну и ту же услугу. Я называю ее «допрос с пристрастием». Он связывает моих девочек, порет, шлепает и все такое — но, разумеется, без перегибов и строго добровольно. И знаешь, что самое странное? Никогда не доводит дело до конца. Поиздевается, поунижает в рамках игры — и уходит. Но, как говорится, мой долг — исполнять фантазии, а не искать причину их появления, — Колоб малость успокоился, а затем снова перешел на возмущенный крик: — Надо ли говорить, что я обслуживаю этого выродка совершенно бесплатно? Так папаша мне еще и скидку делать отказывается. Беспредел!
Что же, это объясняло многое, но не все.
— Ты знаешь, где он живет?
— Нет. И сомневаюсь, что он раздает визитки направо и налево — с его-то делишками. Ходят слухи, что у него особняк около реки, но там живет его мать. А настоящее логово спрятано где-то в посадах на берегу Светлояра.
— Что неудивительно, — вернул собеседнику фразу, — с его-то делишками. Слушай, а давно он был в «Сусеке»?
— Давненько. Недели две назад. По идее, уже должен сделать заказ. Погоди, я загляну в бордель. Веста!
Волчица поднесла к лицу хозяина второе зерцало. Колоб попросил проверить бронь и с удивлением присвистнул:
— Ба! Да тебе везет, приятель. Он снял пыточную на эту полночь.
Мы с полудницей переглянулись.
— Ты на что намекаешь? — насупилась та.
Я на миг представил, как бы все это происходило с ней в главной роли, и тут же тряхнул головой.
— Как думаешь, он тебя запомнил?
— Почем мне знать? С одной стороны, была ночь. С другой, колдовское побоище. Может, запомнил. Может, нет. А к чему ты клонишь?