Князь Кий
Шрифт:
Нужно на что-то решаться. Каждое упущенное мгновение могло ускорить неминуемую гибель.
Боривой напряжённо всматривался в мрачные стены ущелья поросшие искривлёнными деревцами, ютящимися в трещинах и на узеньких уступчиках, оглядывал острые шпили, впившиеся в небо, как зубы дракона. Вдруг, на высоте десяти-пятнадцати локтей заметил уступ, на котором могли укрыться несколько человек. К уступу вела крутая, едва заметная звериная тропинка.
Времени на раздумья не было.
– Туда! Вверх!
– воскликнул он.
– Други, берите князя на руки! Коней оставим внизу! Будем защищаться до последнего!
Дубок и Всеслав стали поднимать князя Добромысла. Княгиня Искра и княжна Цветанка взбирались следом за ними. Боривой отступал последним, готовый поразить стрелой первого гунна, рискнувшего преследовать их на тропе.
Уступ над отвесной кручей был невелик, но беглецы смогли разместиться на нём. Всеслав и Дубок положили князя у стены. Княгиня с княжной сразу склонились над ним, стараясь хотя бы немного облегчить его страдания. А воины приблизились к Боривою, и, загородив тропу щитами, приготовили луки и мечи для последнего решительного боя…
ПОЛЯНЕ И УЛИЧИ.
Кий и Щек осторожно подошли к густому кусту шиповника, где стоял Хорив, и глянули с вершины вниз.
На противоположной стороне ущелья, на небольшом уступе притаились трое - мужчина и две женщины. Мужчина лежат навзничь у самой стены, и старшая женщина поправляла на его ноге окровавленную повязку. А младшая, собственно говоря, совсем ещё девушка, а не женщина, заломив руки, с ужасом смотрела, как на узкой тропе, ведущей к их убежищу, простоволосый юноша, почти подросток, прикрываясь щитом медленно отступал вверх. Он мужественно отбивался копьём от троих гуннов, которые с оголёнными саблями наседали на него.
В траве на дне ущелья, пронзённые стрелами умирали, судя по внешнему виду и одежде, два одноплеменника юноши. Но жизнь они отдали не зря: рядом с ними корчились в предсмертных судорогах два гунна.
– Это, наверно, уличи! Или тиверцы [8] !
– сказал Кий.
– Юному воину долго не продержаться! Поможем-ка ему, братья! Спасём тех несчастных! Живее!
Братья недолго целились, резвое свистнули три стрелы - и двое из нападающих, словно наткнувшись на невидимую преграду, упали и покатились вниз, на дно ущелья. А третий, стоящий ниже, вдруг выпустил из рук саблю и испуганно оглянулся. Увидев на круче трёх воинов с заведёнными на него луками, он упал на колени и стал молить о пощаде.
[8] Племенная группа восточных славян, жившая в низовьях Днестра, Прута и Дуная.
– Не стреляйте!
– сказал Кий братьям и, прыгнув с кручи, соскользнул почти по отвесной глинистой стене вниз.
Щек и Хорив последовали за ним.
Связав пленника и забрав всё оружие гуннов братья стали быстро взбираться вверх, где ни живы ни мертвы стояли, обнявшись и всё ещё не веря в спасение две женщины и отрок лет четырнадцати-пятнадцати. Они недоверчиво смотрели на своих спасителей, крепко держа в руках копья.
– Не бойтесь нас! Мы поляне, из рода русов!
– крикнул Кий.
– Ой ли?
– подала голос старшая из женщин, не опуская копья.
– Клянусь Световидом! Меня зовут Кием, а моих братьев Щеком и Хоривом.
– Что вам от нас нужно?
– Мы избавили вас от ворогов, а теперь хотим и помочь! Кто вы?
– Это князь уличей Добромир, - указала старшая женщина на раненого, - я княгиня Искра, а это наши дети - Цветанка и Боривой.
Княгиня опустила копьё и в изнеможении села возле князя. Княжич и княжна тоже опустили оружие.
– День добрый, - поздоровались братья.
– Благодарите богов, что мы вовремя подоспели!
– Доброго вам здоровья, милые отроки, - тихо произнёс раненый князь, пытаясь приподняться.
– Благодарствую за всех нас! Вы спасли несчастного князя уличей и его семью…
К нему наклонилась княжна.
– Отче, тебе трудно говорить.
Но он отрицательно покачал головой.
– Ничего, доченька… ничего… Главное то, что теперь вы спасены и будете жить!
– Ты тоже, отче.
– И я… конечно…
Последнее слово прозвучало неуверенно. Кий мог поклясться, что князь уже не надеялся на то, что будет жить. Выглядел он совсем плохо. Глаза болезненно блестели, на лбу проступили мелкие росинки пота, черные запёкшиеся губы едва шевелились, а грудь под окровавленной повязкой вздымалась часто и тяжело. Дыхание из полуоткрытого рта вырывалось со свистом. Казалось, что души предков уже реют над ним и зовут в далёкое путешествие, из которого никто никогда не возвращался.
На вид было ему лет пятьдесят. Лицо мужественное, помеченное несколькими старыми шрамами. В растрёпанных, мокрых от пота волосах поблёскивала седина. Большие сильные руки непрерывно шарили по траве, словно искали что-то, или судорожно старались сжать рукоять меча. По всему этому было видно, что князю Добромиру очень больно и очень тяжело.
– Князь, что же случилось с племенем уличей?
– спросил Кий, взволнованный всем увиденным.
Имя князя Добромира было ему давно и хорошо известно. Да и кто не слышал о смелом князе уличей, которые жили в степи? Слава о нём далеко летела, опережая быстрые стрелы уличских воинов. Копыта коня Добромира не раз торили путь на Дон против кочевников, что огненными смерчами налетали на мирные поселения уличей, да и на Дунай - против гуннов, которые после смерти Аттилы распались на отдельные племена и разбрелись по разным краям.
Что же стряслось теперь с уличами? Почему князь Добромир оказался здесь, далеко от своей земли, без воинов, только с женой да детьми, тяжело раненый, почти при смерти.
Подобные мысли, судя по лицам Щека и Хорива, обуревали и младших братьев Кия.
Князь через силу улыбнулся и, превозмогая слабость, сказал:
– Не удивляйтесь, отроки… Как и всё на свете, слава людская имеет своё начало и свой конец… Вот пришёл и мой день. Разом кончились слава и могущество моего племени… Насланная, видимо, нам за грехи из-за Днестра ворвалась на наши земли орда Эрнака… Гунны на своём пути сжигали селения, вытаптывали посевы… убивали мужчин, а жён и отроковиц забирали… чтобы продать ромеям в рабство… Едва я успел собрать горстку воинов, как Эрнак напал на нас около Кремневой горы… До вечера мы стойко оборонялись… Ни на шаг не удалось им нас потеснить. Но… гунны покрыли всё поле, как воронье. Окружили нас со всех сторон… Боги отвернулись от нас… Мои воины все полегли мёртвыми… И вольные, гордые уличи стали рабами гуннов, как при кровавом Аттиле…
Князь Добромир умолк и в изнеможении закрыл глаза. На губах у него показалась кровь. Цветанка вытерла её рукавом своей сорочки.
– Ему нельзя так много говорить, - взглянула с осуждением на Кия, словно тот был виновен в том, что князь потерял столько сил.
– Я молчу, - ответил Кий и только теперь внимательно посмотрел на девушку.
Их взгляды встретились.
Встретились на какое-то мгновение. Но оно показалось им обоим долгим-долгим, как вечность. И вместе с тем нежданно тревожным и радостным, волнующим и счастливым… На это мгновение для них внезапно исчезло всё, что их окружало - и раненый князь-отец, и обессиленная княгиня-мать, и братья, и пленный гунн, и оставленные на произвол кони, и весь белый свет. Один лишь Световид своим золотым взором проникал в их молодые сердца и как бы звал, манил в незнакомые, неизведанные дали.