Князь Кий
Шрифт:
– Хорошо, отче, - поклонился Кий.
– Ну, а теперь - несите князя Добромира в хижину. Да осторожно! Чтоб не повредить ему…
Волхв Ракша снял с плеча кожаную торбу, положил её на лавку, в ногах князя Добромира, и обвёл суровым взглядом пёструю толпу, заполнившую половину жилища. Густые седые волосы, перевязанные через лоб ремешком, спадали ему на плечи и на спину, пучком торчали на макушке.
Всем стало не по себе. Никому не хотелось встретиться с пронизывающим взглядом старика. Кто его знает, что у него на уме?
Передние попятились, оттесняя тех, кто стоял у
– Идите отсюда прочь, чада!
– загудел сердито старик и замахал на людей руками.
– Пусть останутся только Тур, Кий, княгиня да ещё Лыбедь!
Толпа заколыхалась. Родовичи начали поспешно выходить наружу. Одна Цветанка несмело шагнула к волхву.
– Деда, а мне повелите остаться? Это мой отец, - и нежно взглянула на раненого.
– Твой отец?… - Ракша погладил дивчину ссохшейся ладонью по давно не чёсаным косам.
– Нет, отроковица, тебе тем паче нельзя здесь быть… Иди походи на воле.
Цветанка медленно вышла.
Ракша повынимал из маленьких круглых оконец тряпичные заслонки, и внутрь ворвались яркие солнечные лучи. Подойдя к Добромиру, долго всматривался в него, что-то бурча себе под нос.
Князь лежал на широкой, застеленной овчинной полостью, лавке. Тяжело дышал. На волхва не обращал никакого внимания. Только раз открыл помутневшие глаза и пристально посмотрел на старика долгим испытующим взглядом. Потом снова опустил веки.
Тем временем Ракша начал что-то напевать и притопывать ногами, обутыми в кожаные тёмные постолы. Постепенно пение становилось громче, а движения ускорялись. Волхв поднял вверх узловатые руки, затряс головой так, что волосы сзади разлетелись, как на ветру, и тут же пустился в быстрый танец. Постолы глухо шаркали по глиняному полу. В ритме пляски из уст старика срывались какие-то маловразумительные слова-заклинания, которые как удары бубна подхлёстывали его и заставляли двигаться всё быстрей и быстрей.
В его бормотании слышались порою знакомые слова, но они перемежались с совсем незнакомыми, со странными возгласами, вызывавшими в сердцах присутствующих тревожное чувство. Часто повторялся один и тот же припев:
Чорна смерте-моровице, вража язво-язвовице, мертва крiвце-кривавице, йдiть на води, на три броди. йдiть до лiсу, до трилiсу, йдiть на луки, на прилуки, цур вам пек, цур вам пек!Внезапно волхв остановился, умолк, тяжело переводя дух, потом взял торбу и начал вытаскивать разные колдовские снасти: кремень, кресало, трут, пучок сухой травы, нож, длинное широкое шило и маленький закопчённый горшочек с отогнутым наружу венцом, как у макитерки.
Всё это разложил на скамье.
Высек огонь, поджёг траву, от неё по хижине разнёсся лёгкий приятный аромат. Окурив раненого со всех сторон, колдун кинул остатки травы в кабину - открытую печь в углу - и принялся снимать с князя уличей затвердевшие от крови повязки. Ему стала помогать княгиня Искра.
Волхв долго смотрел на рану в груди.
– Наконечник стрелы там?
– Там, - ответила княгиня.
– Хм, хм, плохо, - Ракша прошептал что-то себе под нос и глянул на Лыбедь.
– Принеси, отроковица, кусок полотна и кувшин тёплой воды… А вы, - обратился к мужчинам, - помогите мне вытащить из раны подарок гунна… Держите князя покрепче!
Тур и Кий, сжав зубы, взяли князя Добромира за руки и за ноги. А Ракша осторожно ввёл шило в рану.
Княгиня вскрикнула и отвернулась. Кий почувствовал, как у него в руках вздрогнуло, напряглось и замерло тело князя. Из раны пошла кровь.
– О боже!… - прошептал бледными губами князь Добромир.
Волхв, казалось, ни на что не обращал внимания. Быстро поддел и вытащил небольшой наконечник стрелы.
– Есть!
– и бросил в кабицу.
К этому времени Лыбедь принесла тёплой воды и свиток выбеленного на солнце полотна. Волхв обмыл раны на груди и на ноге, смазал светло- коричневой мазью, которую зачерпнул прямо пальцем из горшочка. Потом туго перевязал раны.
После этого ещё немного побормотал над князем, снова окурил его дымом пахучей травы и собрал свои снасти в торбу.
Выйдя с ним наружу, Кий спросил:
– Поправится князь? Помогут ему твои мази и заклинания, волхв?
– Не каждому они могут помочь, - ответил старик и, оглянувшись, понизил голос: - Не заговоры и мази лечат, а боги! А они отвернулись от князя уличей. Душа его уже готовится оставить тело и переселиться к предкам…
– И никакой надежды?
– Нужно жертвой задобрить Световида… Может, тогда…
Старый Ракша замолчал и побрёл в свою сторону, а Кий, огорчённый словами волхва, остался на месте. К нему подошла Цветанка, тихо спросила:
– Он умер?
В глазах у неё стояли слезы.
– Нет, живой…
Кию не хватало духа сказать ей, что надежда на выздоровление отца совсем мала, если она вообще осталась. Смотрел, как ещё больше побледнело девичье лицо, а в глубоких голубых глазах затаился страх.
– Чует моё сердце - помрёт, - прошептала Цветанка и заплакала.
Стояла перед ним измученная тяжёлой опасной дорогой, убитая горем. Руки и ноги до крови исцарапаны колючими кустами да бурьяном, которых так много на степном бездорожье. Буйные косы спутались на голове, сорочка местами разорвана…
– Не плачь, - Кий тронул её за плечо.
– Сегодня воздадим требу богам, чтобы защитили его… Если случится наихудшее, ты не останешься одинокой. Мой род не даст тебе погибнуть. А я… возьму тебя в жены. Буду защищать и оберегать тебя. Щек и Хорив станут тебе братьями. Во всем помогут. Сестрица Лыбедь позаботится о тебе… Не плачь!
Дивчина заплакала ещё безутешнее. Кий растерялся. Подошла Лыбедь.
– Что она так?
– По отцу убивается… По князю, - и юноша, обрадованный появлением сестры, сказал: - Возьми её к себе, Лыбедько, искупай, переодень в чистую одежду, приголубь… Ну, сама знаешь, что нужно… Присмотри, как за родной…