Князь лжи
Шрифт:
Во время правления Джераверта в Речном Королевстве я был только однажды, когда путешествовал на юг, и по некоторым причинам воспоминания о том периоде своей жизни сохранил самые смутные. Могу сказать только, что, несмотря на все недостатки Джераверта – и личные, и как монарха, – при нем добропорядочным гражданам жилось гораздо спокойнее. Поскольку подозрительных бродяг вроде меня повсеместно отлавливали и посылали либо на галеры, либо на рудники. И если Святой Джераверт целенаправленно прилагал все усилия к тому, чтобы религия Белой Богини Мольвири расцвела на этих землях, то нынешний
Танец закончился. Танцовщица сошла с помоста. Других претендентов не было, немногочисленные случайные зрители разошлись, и Кавельти (мы тут же познакомились) подошла ко мне. Не знаю, заметила ли она, но мне было немного грустно. Красивая… как спелый фрукт, едва-едва тронутый порчей.
Следуя ритуалу, мы пошли в ближайший трактир – в тот, который она указала – и выпили вина – того, что она заказала. Стоимость вина, равно как и комнаты, снятой чуть позже, была явно завышена, но я придерживался правил игры и вел себя паинькой. Как и положено всякому похотливому болвану, я не сопротивляюсь, когда меня «разводят».
Пока поднимались наверх, я был предупрежден об извращениях, которых моя спутница не принимала ни в каком виде, а также о тех, за которые следовало платить отдельно. Подумалось мельком, что такие списки следовало бы предъявлять клиентам в развернутом письменном виде – дабы человек, взыскующий плодов продажной любви, мог обстоятельно поразмыслить, что он хочет и за какую сумму. Однако говорить этого своей спутнице я не стал, не желая выбиваться из образа; да и вообще не факт, что она умела читать и писать.
Поначалу я собирался сделать то, за чем пришел, сразу или в самом начале любовной игры, но, помогая красотке избавиться от одежды, ощутил, что она еще не зацеплена. Она поверила в образ, который я позволил ей увидеть, но работала на улице не первый день и внутренне была готова к любой пакости, которую мог выкинуть клиент. В таком состоянии ее трудно было поймать; стало ясно, что придется играть свою роль до конца.
Вряд ли вас заинтересует механическая сторона секса: как, в какой позиции, как долго. Это была монотонная работа – с ее стороны, хотя она и пыталась всеми силами показать, как ей это нравится. Но полагаю, что она сильно удивилась бы, узнав, что на самом деле я желаю ее не больше, чем она меня.
Потом я оделся и внес вторую половину обещанной суммы; кажется, это полностью ее успокоило. Я собирался уходить, она неторопливо натягивала юбку…
– Прости меня, – сказал я.
Танцовщица удивилась:
– За что?
– За это.
Ее шея была такой хрупкой и тонкой… это чувствовалось даже через плотную ткань юбки, которую она так и не успела опустить вниз. Попытки закричать, вырваться, позвать на помощь успеха не принесли. Я терпеливо ждал, пока она затихнет. Поймал? Кажется, да… Отпустив обмякшее тело, я отвел взгляд – не хотелось смотреть, как ссыхается, превращаясь в мумию, тело красивой женщины.
…Прости меня, маленькая танцовщица. Ты не первая, кого я обманул и чью жизненную силу похитил. И не
Хм… а не лицемерно ли убийце просить прощения у еще теплого трупа? Конечно, лицемерно. Но так уж меня воспитали: сделал вред – попроси прощения… Правда, мои воспитатели имели в виду деревья, а не людей, но ведь привычка – вторая натура.
Но вообще-то (только что осознал это) я невежлив.
Ведь при всяком знакомстве следует сначала представиться, а только затем пускаться в воспоминания и отвлеченные рассуждения.
Меня зовут Льюис Телмарид. Я родился в Хальстальфаре около сорока лет назад (точно не помню, может и больше), большую часть своей жизни занимался колдовством, а с ума сошел совсем недавно, буквально в прошлом месяце… хотя вполне возможно, что и раньше. Не помню.
Иногда я начинаю думать, будто в моей голове живет кто-то другой, но сколь могу, упорно борюсь с собственной шизофренией. Собственно, только чувство юмора и позволяет мне сохранять хоть какой-то рассудок в сложившейся ситуации.
Чуть погодя я расскажу о своем извилистом жизненном пути немного подробнее… Но не сейчас. Сейчас мне нужно забрать свои деньги, спуститься вниз и спокойно выйти на улицу. Трактирщик – без сомнения, бывший в доле с убиенной красавицей, – а также скучающие вышибалы не должны заподозрить ничего плохого до тех пор, пока я не покину этот район.
Короткий заговор на обнаружение металла показал, что свои сбережения танцовщица прятала в особом кармашке, пришитом к внутренней стороне нижней юбки. Я пересыпал серебро и медь в собственный кошелек. Ей все это больше уже не понадобится, зато, возможно, сохранит жизнь кому-нибудь в будущем… например, тому, кого я не убью, когда мне понадобятся деньги.
Итак, я спустился вниз, постоял немного, демонстрируя всем своим видом напряженный мыслительный процесс – не заказать ли чего-нибудь выпить? – потом решил, что не стоит, отлил на заднем дворе и спокойно ушел. Добрался до гостиницы, заплатил по счету, сел на лошадь и уехал из города. Все как по нотам.
Дорого б дал, чтобы моя жизнь всегда была такой скучной…
И вот я за воротами, еду на северо-запад, пытаюсь думать – осторожно, осторожно, не затрагивая мысленным усилием тех областей разума и памяти, которые воспалены и сводят меня с ума, – пытаюсь понять, когда и как все это началось, найти хоть какой-то выход из лабиринта, в который меня загнала жизнь…
Я родился…
Нет, ну что за глупое начало?
Если я – это как бы уже не совсем я, а местами даже и мы (почему так – объясню позже), то какое отношение я (мы) имею (имеем) к рождению, состоявшемуся сорок лет назад в крошечном поселке в восточной части Хальстальфара? Не большее отношение, чем к еще полусотне рождений и смертей, которые некоторым образом воспринимаю (воспринимаем) теперь, как свои собственные…
Нет, нет…
Так нельзя.
Надо выделить главное.