Князь механический
Шрифт:
– Уверяю, ваше высочество, если только этот человек живет в Берлине или в зоне ответственности русского коменданта Берлина, которая, к сожалению, не так велика, его адрес будет найден в течение 30 секунд, – щебетал комендант, ведя Олега Константиновича в механический адресный стол, чтобы наглядно продемонстрировать высокому гостю, как четко и отлаженно работает механизм вверенного ему ведомства.
В комнате механического адресного стола дремал дежурный унтер. Сама комната имела приличные размеры и больше всего походила на цех прядильной фабрики. Все ее пространство было заставлено станками с барабанами разного размера
Князь с интересом разглядывал их – он слышал о механизированных адресных столах, но никогда их не видел.
– Смирно, – громко скомандовал комендант, надеясь своим криком разбудить унтера, если тот вдруг заснул на посту. Унтер, похоже, действительно спал – он вздрогнул, распахнул глаза и принялся таращиться на вошедших, лишь через несколько секунд сообразив, что следует встать со стула.
– Подполковник из Петербурга, прибывший по особому поручению, интересуется узнать имя одного из жителей Берлина, – командирским голосом сказал комендант, – приказываю оказать всю возможную помощь.
Дежурный бросился к аппарату с кнопками наподобие печатной машинки – единственному органу управления всем адресным столом, который князь мог заметить в комнате. Олег Константинович достал бумажник и продиктовал имя.
– Латиницей пишется Koldewey, Robert Koldewey. Он ученый.
– Еще есть данные? – спросил унтер.
Князь покачал головой.
– Сделаем, не впервой, – пробормотал себе под нос дежурный.
Одним пальцем, долго целясь, он набрал на аппарате имя и фамилию, после чего вся комната пришла в движение. Бешено завертелись барабаны – то все разом, то по очереди, натянутые между ними тросики стали сокращаться, дергая какие-то щелкавшие внутри переключатели.
– Это электромагнитный адресный стол? – спросил князь, вспоминая разговор, слышанный им в театре.
– Да куда там, – вздохнул комендант, – электромагнитные только в столицах есть. Они вмиг что хочешь найдут. А у нас простой, электромеханический.
Через полминуты из похожего на телеграфный аппарата, стоявшего рядом с печатной машинкой, поползла тонкая белая лента с отпечатанными на ней буквами.
– Voila! – распираемый от гордости за не подведшую его технику, совсем расслабился комендант.
Князь взял ленту. «Robert Koldewey, мещанин города Берлина. Постоянного адреса не имеет. Работает в Pergamon Museum, проживает, по имеющимся данным, там же».
Князь скомкал ленту и сунул в карман.
– Ну как, есть ли польза? – спросил комендант.
– Да, благодарю, надеюсь, это тот, кто мне нужен, – сказал Олег Константинович, – не окажете ли вы мне услугу – довезти меня до Пергамон музеум?
– О, конечно, с превеликим удовольствием, – заулыбался комендант, – сейчас же распоряжусь подготовить автомобиль. Музей хоть и рядом, а пешком я вас, ваше высочество, не пущу.
XX
Пергамский музей стоял нетронутым. Антанта забрала у Германии в виде контрибуции почти все золото, откопанное немецкими археологами в Передней Азии, оценив их находки по цене металла, но камни брать постеснялась: уж слишком это
Два французских военных полицейских в касках Адриана [25] стояли на часах перед входом в музей и молча пропустили внутрь офицера, приехавшего на автомобиле с флажком русского коменданта.
Пол внутри был покрыт пылью, касса пустовала, и билеты на входе никто не проверял. Романов подумал, что он тут один.
– Эй, кто здесь? – громко крикнул он, и эхо отразило от стен звуки его голоса.
Никто не ответил, и князь зашагал, гулко ступая своими коваными сапогами по каменному полу. За каким-то из каменных средиземноморских идолов Романов, как ему показалось, увидел мелькнувшего человека. Он подбежал туда и действительно встретил музейного смотрителя. Заросший бородой смотритель, уже давно, наверное, не получавший жалованья за свою работу и остававшийся на ней только потому, что эти идолы захватили его рассудок, уставился на князя безумными глазами.
25
Каска Адриана – стальной шлем французских войск, принятый на вооружение в 1915 году.
– Где я могу видеть господина Колдевея, археолога? – спросил князь по-немецки.
– Я покажу вам, покажу, только не убивайте меня и не лишайте места. Сейчас так трудно найти работу, а я к этому так привык, мне здесь все так нравится, – залепетал смотритель, уводя князя за собой в глубь музея.
Романов порылся в планшете и вытащил шоколадку, взятую им из цеппелина. Он пожалел, что не взял больше, – Колдевея, если он в таком же состоянии, следовало бы угостить в первую очередь. Но смотритель был так жалок…
Археолог жил в музейном подвале с низкими кирпичными стенами и сводчатыми потолками, но довольно просторном. Из мебели в нем были только узкая походная кровать, резной деревянный стол, вытащенный, видимо, из какого-то кабинета музейного начальника, и умывальник. Посредине, уходя трубой дымохода в вентиляционный канал, стояла давно не топленная буржуйка. Все остальное пространство было завалено клинописными табличками, расшифровка которых, видимо, занимала все время Колдевея. Но не было чистой бумаги: археолог писал карандашом на старых документах, между строчек печатной машинки. Электричество не работало, свет давала глиняная средиземноморская масляная лампа, вполне возможно, что из музейных экспонатов.
Колдевей действительно был похож на смотрителя, такой же запущенный и взлохмаченный. Правда, борода у него была ровная и гладкая, как будто она являлась единственной частью его внешнего вида, за которой он следил.
Князь представился подполковником русской армии и прямо спросил про поднятую в Вавилоне машину. Колдевей не удивился ни его появлению, ни вопросу. То ли он давно ждал, что победители придут к нему с расспросами о военных секретах побежденных, то ли жизнь в подвале музея в разбомбленном Берлине лишила его возможности удивляться. Он только предложил князю сесть на единственный стул, а сам опустился на большую, в сажень длиной, каменную клинописную табличку.