Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер
Шрифт:
Оценку самому Юсупову-чиновнику, Юсупову-организатору и исполнителю дала лично императрица Екатерина. Без лишних рассуждений она призывала князя к исполнению одного должностного поручения за другим, по мере выполнения предшествующего, точнее — по мере приведения им в надлежащий порядок той или иной отрасли петербургской художественной жизни. После того как Николай Борисович разрешил основные проблемы шпалерного производства и театрального дела, а они доставляли царице немало хлопот, курьер из Зимнего дворца доставил Юсупову еще один Высочайший Рескрипт.
«Князю Николаю Борисовичу Юсупову.
Купленный Нами у наследников покойного Князя Потемкина Таврического стеклянный завод поручаем Мы в управление Ваше и желаем, чтоб вы употребили всемерное старание
«Придворная молочница сказала: „Разумеется!“» — говорится в известном английском стихотворении почти по этому поводу. Прошло совсем немного времени и Императорский Стекольный завод (так чаще стали называть его в документах) вышел на ведущие позиции в производстве отечественного стекла, хотя конкурентов среди частных предпринимателей у него оставалось достаточно.
135
Там же.
Любопытно, что для «поднятия» этого малорентабельного производства Николай Борисович воспользовался способами, весьма напоминавшими плановую социалистическую экономику. Он провел аттестацию каждого мастера, присвоив всем определенный государственный чин и класс, что давало не только текущее жалованье, но и гарантировало пенсион в старости. Ко всякому аттестованному мастеру, а это были преимущественно иностранцы, князь прикрепил группу русских учеников, дабы всегда имелись собственные опытные кадры для замены. Все работники фабрики получили прибавку к жалованью. Эти несложные меры по улучшению материальной заинтересованности постепенно привели к тому, что положение дел на Императорском Стекольном заводе пришло в самое блестящее состояние.
Императрица, разумеется, не успокоилась на этом назначении и послала новый Рескрипт.
«Князь Юсупов!
Состоящий близ Санктпетербурга казенный фарфоровый завод препоручаем в ведомство ваше… 17 сентября 1792 года» [136] .
Как бы странно это не звучало, но фарфоровое производство сиятельному князю Юсупову оказалось досконально знакомо. Не случайно в более поздние годы он завел в своем подмосковном Архангельском собственный фарфоровый завод, чья продукция отличалась выдающимися художественными достоинствами. Не удалось только наладить производство собственного «белья».
136
Там же.
Архангельское. Храм Екатерине II. 1819. Архитектор Е. Д. Тюрин. Фотогр. 1900-х гг.
Однако самым первым из «художественных производств» в ведение Николая Борисовича оказалась передана Императорская Шпалерная мастерская или мануфактура (еще в 1789 году). Русские шпалеры впервые появились в царствование императора Петра Великого, который и открыл в Петербурге Императорскую Шпалерную мануфактуру. Специалисты считают, что когда-то у Юсупова хранилась крупнейшая в России частная коллекция шпалер — более полные сведения, равно как и сама коллекция, теперь просто не существуют. У Николая Борисовича шпалер насчитывалось порядка 15, а всего князья Юсуповы собрали более 20 экземпляров этих уникальных художественных изделий. Существует семейная легенда о том, что четыре шпалеры XVII века из серии «История Мелеагра» работы брюссельских мастерских Яна Лейнерса были подарены Николаю Борисовичу во Франции. По одним сведениям, этот щедрый подарок сделал король Людовик XVI, по другим — император Наполеон I по окончании тайной дипломатической миссии Юсупова в 1810 году [137] .
137
Каталог выставки «Ученая прихоть». Раздел «Шпалеры».
М. И. Козловский.
Николай Борисович считался редкостным знатоком всего прекрасного. Не случайно именно он постоянно консультировал царскую фамилию, исполняя «комиссии» по закупке произведений искусства для дворцов, прежде всего Эрмитажа и Павловска. Он же доставлял ко Двору и музыкальные новинки, являясь не столько просвещенным любителем, сколько вполне профессиональным знатоком музыки. Так, в мае 1784 года к Юсупову обращался наследник престола: «Я получил музыку Пуньяни, за которую моя жена очень обязана Вам, и маленькое „лунное сиянье“ Гакерта, которое прелестно. Павел» [138] . Такого рода переписка велась Юсуповым постоянно, причем не только с Малым, наследника Павла Петровича, Двором, но и с большим — Императорским.
138
Там же. Раздел «Скульптура».
Многое, что связано с художественными интересами Николая Борисовича, просто поражает воображение. Не стало исключением и его нотное собрание, насчитывавшее свыше двух тысяч названий печатных изданий. Из этого факта можно сделать вывод о том, что «директорство» Юсупова над придворной музыкой и театрами имело под собой весьма твердую профессиональную основу. Вообще профессионализм, умение найти любые сведения, необходимые для дела, — еще одна сильная сторона Юсупова — высшего государственного чиновника [139] .
139
Дружинина Е. В. Указ. соч.
«Ганимед с орлом». Древний Рим. II в. ГЭ. Из собрания в Архангельском.
Занимаясь комплектованием царских художественных собраний, Николай Борисович, разумеется, никогда не забывал и себя. Известность и авторитет его в художественных кругах Европы были так велики, что для заказа или покупки картин князь просто писал письмо, — ему верили на слово, которое непременно хорошо оплачивалось, хотя отрицать и скупости Николая Борисовича не приходится. В известной степени он являлся сторонником формулы эпохи развитого социализма — «экономика должна быть экономной» даже в художественных сферах.
Как я уже писал, в Италии князь близко познакомился со знаменитым скульптором Антонио Кановой. Повторюсь, мне кажутся сомнительными утверждения некоторых исследователей о том, что их связывала большая личная дружба, — слишком велика оставалась разница общественного положения и привычек. Канова едва ли не с детских лет целые дни проводил в работе в мастерской, тогда как Юсупов предпочитал иного рода труды и удовольствия. Так или иначе, но отношения между ними складывались теплые.
Антонио Канова. «Амур и Психея». 1794–1796 гг. ГЭ. Из собрания кн. Н. Б. Юсупова.
В 1790-е годы, находясь в Петербурге, князь состоял с Кановой в переписке. Для Юсупова скульптор сделал в мраморе вариант лучшей своей работы «Амур и Психея». Причем Николай Борисович настоял на некоторых, весьма существенных изменениях в композиции, от чего работа значительно выиграла. Юсуповский экземпляр ныне хранится в Эрмитаже. В Лувре находится ее первый вариант, виденный Николаем Борисовичем еще в мастерской скульптора. Он послужил основой для творения, еще более совершенного.