Князь оборотней

Кащеев Кирилл

— Не с-с-стоило мне тебя с-с-спасать, чтобы ты и твои девки тут голышом красовались! — Огненный шар в руке Аякчан запылал вовсе нестерпимо.

— Уж лучше голышом! — Целый глаз тигрицы сполна выразил презрение. — Тебе не кажется, что тебя эти лохмотья полнят, а, жрица?

Лицо Аякчан утратило всякое сходство с человеческим — раздвоенный язык заметался между искаженных губ, Огненный шар в руках разбух до размеров каменного мяча, топя все вокруг в голубом сиянии.

— Врежь ей, жрица, кошке драной! — заорала одна из позабытых всеми

крылатых. Крылатым — им проще, свойство у них отличное — в любом облике крылья сохранять. Когда крылатые в людей перекидываются, руки-ноги появляются, а крылья — остаются. Торчат себе из-под лопаток. Улететь на них в человечьем теле не выйдет — тяжелое оно, а вот завернуться, как в плащ, после превращения удобно.

— Захлопни клюв, курица, пока я тебе остатки перьев не повыдергивала! — бросила через плечо Золотая тигрица.

Клекот крылатых заглушил даже гневные вопли Аякчан. Тигры дружно зарычали.

— А ну… Пр-р-рекратить! — накрыл тайгу медвежий рев, достойный самого Хозяина леса Дуэнте.

Уже изготовившиеся к схватке бойцы замерли.

— Какой горластый медвежонок! — пробормотала Золотая.

— Какой он тебе медвежонок — это Хадамаха! — вдруг обиделся тигренок и даже отстранился от мамки. — Он будет вожаком Мапа, как я — вожаком Амба, и мы с ним будем дружить, а не ругаться!

Хадамаха почувствовал, что вот теперь и он шалеет — в вожаки произвели!

— Если так дальше пойдет, ты вожаком станешь очень скоро, когда мамку в могилу сведешь! — немедленно огрызнулась Золотая.

Тигренок принялся возить ножонкой по земле.

— Ну ничего ж плохого не случилось… Чего? — ощетинился он, поймав выразительный взгляд Хадамахи. — Вовсе я мамке не вру — и нечего на меня так глядеть! Ну забрел я на охотничьи земли Мапа… — выпалил тигренок, с мужеством отчаяния глядя Золотой тигрице в глаза. — Но я не хотел! Нет, ну, хотел, конечно… Но ведь я же не нарочно! Ну или нарочно, но… Просто так вышло! Шло себе, шло… Глядь, а уже земли Мапа…

— Сознался! — изумленно расширила глаза Золотая тигрица. — Сам сознался, даже не выкручивался! Вот что значит мужская рука! — И она совершенно по-иному поглядела на Хадамаху. — В смысле — медвежья лапа.

— Меня Аякчан с Хадамахой почти сразу спасли! — завопил Белый тигренок, теперь уже косясь на Хадамаху в ужасе — видимо, боялся, чтобы от мамкиного восхищения грозной «медвежьей лапой» не пострадала одна маленькая тигриная попа. — Вот как я чуть в лесу на дереве не утонул, так и сразу!

Выражение лица у Золотой тигрицы стало… интересным.

— И в стойбище у медведей спрятали! — продолжал частить тигренок.

— От кого? — недобрым тоном поинтересовалась Золотая тигрица.

— Так от медведей же! — вскричал Белый тигренок. — Других… Которые плохие… А Хадамаха хороший! Ну, почти… Был бы совсем хороший, сперва бы на речку с ребятами пустил, а не сразу домой поволок.

Золотая тигрица зарычала. Она рычала и трясла головой, точно пытаясь вытрясти набившийся

в уши сор. И вдруг спросила, почему-то с претензией глядя на Хадамаху:

— А почему я тогда точно знаю, что моего сына похитили крылатые и держат у себя в стойбище?

— Чего тут понимать… — раздался новый голос. Вожак крылатых пытался сесть, отталкиваясь от земли черным крылом. Руки у него были заняты — крепко держались за голову. — Мы, крылатые, прекрасные и благородные дети Великой птицы Кори, поэтому злобные пучки шерсти с когтями так и рады нас в чем-нибудь обвинить! — И с глубокой убежденностью кивнул. — Правильно мы на вас напасть решили!

— А-ш — ш! — Золотая тигрица оскалилась и зашипела.

— А почему вы на тигров напасть решили? — осторожно поинтересовался Хадамаха.

— Да потому, что Амба — злобные пучки шерсти с когтями! — возмущенно повторил вожак крылатых. — Разве можно такое терпеть?

Кутающаяся в белые перья красотка-крылатая скользнула ему за спину и что-то прошептала на ухо. Некоторое время на носатой физиономии вожака отражалась мыслительная работа, и наконец он равнодушно обронил:

— И еще их шаман убил нашего шамана.

— Как мог наш шаман убить вашего, если у нас нет шамана? — озадачилась Золотая тигрица.

— Вы, тигры, на что угодно способны! — взмахом крыла отмел возражения крылатый.

— А давайте мы где-нибудь спокойно сядем, может, выпьем чего, поедим и обговорим, кто тигренка украл, шамана убил, дичь прогнал… — вкрадчиво начал Хадамаха.

— Дичь прогнали вы, Мапа, из-за этого крылатым есть нечего! Вот Амба заклюем и на вас налет устроим, — без тени сомнений объявил крылатый. Его белокрылая спутница едва слышно курлыкнула, и он снисходительно объявил: — Но говорить мы согласны! Только скажите вот ей, что она не должна летать! — он ткнул крылом в сторону Аякчан.

— Почему? — возмутилась жрица.

— Потому что у тебя крыльев нет! Доступно для тупых жриц! — пояснил вожак крылатых.

— А не рано тебе на посиделки с выпивкой, медвежонок, который будет вожаком? — усмехнулась тигрица и поднялась во весь рост. Сидящий на корточках Донгар тихо застонал, и даже Хакмар торопливо отвел глаза. — Ладно уж… — обводя их насмешливым взором и остановившись на невозмутимой физиономии Хадамахи, обронила тигрица. — К нам в стойбище пойдем — близко это. Говорить будем. А уж стоит ли кормить вас, поить, я потом решу. Смотря до чего договоримся.

— Может, по дороге в стойбище на себя чего накинешь? — Голос Аякчан зазвенел. — Хоть тигриную шкурку, хоть штаны?

— Я могла бы сказать, что в таких штанах, как твои, я тебя к нашему стойбищу не подпущу — чтобы тигрята их вида не пугались. Могла бы сказать, что даже снимешь ты штаны — все едино глядеть не на что… Но! — тигрица подняла палец. — Мой тигренок говорит, ты его спасла. Поэтому добро пожаловать к Амба, юная жрица! — И Золотая тигрица поклонилась, скрывая насмешливый блеск глаз.