Князь Рысев 3
Шрифт:
Я отмел мысль, отрицательно покачал головой. Видел, на что способна Славя — уверен, окажись я один против двух-трех ангелов, и они не оставят от меня мокрого места. Даже если не будут обладать тем же техническим превосходством, что и она.
Я усмехнулся — ангел-механик. Кому расскажи — не поверят...
Но любопытство оказалось сильнее, будто на привязи потащив меня сначала на второй, а затем и на третий этаж.
На втором своего часа ждал самый настоящий арсенал для юных рукодельников — ножницы, клей-карандаши, разноцветные нити... На третьем
Я сделал несколько шагов, насторожился, когда увидел проблеск электрического, неуютного света.
Дверь была приоткрыта. С замиранием сердца, приготовившись стрелять, я поддал ее ногой — мягко и плавно она открылась.
Электрическая лампа гудела, скучающий черт смотрел в стену, не забывая лениво позевывать. Электрические разряды — не иначе как родом из самого Ада — бежали по его хвосту, обвивали провод. Я в который раз пообещал самому себе спросить у Биски, как же, в конце концов, эта херня работает.
За столом сидел трудоголик. Наверняка он страшно любил свою работу. Иначе объяснить, каким образом он сумел задержаться здесь допоздна, я был попросту не в силах.
Может быть, он получил расчетный лист и печальную весть о том, что он уволен, а потому умер от горя?
А перед тем решил разнести рабочее место в пух и прах. И кричал, наверное, как оглашенный — так не доставайся же ты никому!
Я усмехнулся и понял, что детектив из меня, как из говна пуля.
Вся комната носила на себе следы сражения. На шкафу, полнившемся наградами невесть за какие заслуги, красовались отпечатки когтей — вглядевшись при помощи ясночтения, я сразу же понял, что их оставил мой златогривый знакомый.
Его самого я нашел чуть поодаль. Или то, что от него осталось — блестящая, темная жижа. Мой дар был уверен, что это не что иное, как те самые святые чернила.
Бойня была нешуточная. Я наступил на труп крысы, заметил еще один, закинутый под стол. Третий грызун нашел свой покой под грудой разбросанных бумаг. Пистолет — ничем не хуже моего Подбирина — валялся на полу. Я принюхался: воздух еще хранил в себе вонь пороховых газов. Стреляли не так давно, а убийца нашего лысеющего трудяги не потрудился открыть окна, решив оставить все улики как есть.
Покойник, судя по всему, умер быстро, а вот про безболезненно сказать я не мог. До сих пор остывающий труп носил на себе три, а то и четыре десятка дебаффов — и каждый из них поражал то печень, то мозг, то мочевой пузырь.
Все, кроме сердца.
Что же такого натворил этот бедолага, если Менделеевы потрудились создать такой яд? Неумолкающие дебаффы будто зловеще говорили, что даже после смерти они продолжат терзать душу несчастного...
За моей спиной щелкнул курок взведенного револьвера. Я чуть приоткрыл рот и выдохнул — поздно ругать себя за беспечность. Надо было дождаться, когда Славя закончит и уже тогда, вместе с ней...
— Обернись. — Она говорила в приказном тоне. Ее голос
Позади меня, голая и неумолимая, стояла Екатерина Менделеева.
Глава 10
Она мало измениласьс нашей последней встречи. Белые волосы, красивое лицо. Большая грудь. Здравый смысл говорил, что там, внизу, я должен был признать ее хотя бы по сиськам. А теперь уже поздно.
— Какая приятная встреча, — отозвался я, медленно разворачиваясь. Геройский дух велел шустро нарастить темп, вскинуть пистолет, стрелять навскидку.
Холодный ум убеждал обождать — просто сдохнуть не нужно таланта.
— Брось пистолет, Федя. Слышишь?
Она и в самом деле готова была выстрелить. Вопреки ее приказу, я положил ствол на стол. Искать с ней ссоры прямо сейчас — не самая лучшая из затей.
Страх спрашивал, что буду делать, если она сейчас ухмыльнется и выстрелит. Ответа я не знал. Хотя, наверное, буду умирать и, надеюсь, не столь болезненно, как тот бедолага.
— Я запомнил тебя немного другой.
— О, да? И какой же меня могло запомнить ничтожество, вроде тебя? — Она все еще носила в душе собственное унижение. В самом деле, не так много величия — висеть под потолком сиськами наружу, перевязанная, как докторская колбаса.
Я решил немного смягчить углы, позволил себе улыбку.
— Тогда одежда скрывала всю твою прелесть. Сейчас ты не стесняешься себя показать.
Револьвер в ее руке ухнул, пуля впилась в стену. Я лишь инстинктивно вздрогнул, но, к ее сожалению, не пал на колени.
— Ты ответишь за то, что сделал там со мной, Рысев! — Она шипела, будто играющая в бокале бражка.
— Разве тебе не понравилось? А твое тело говорило о другом.
— Заткнись! Я... я сделаю тебя размером с таракана, ты меня понял?
Пистолет в ее руке дрожал, от былой уверенности не осталось и следа. То, что я не дрожу осиновым листом под дулом револьвера, выводило ее из себя.
И пугало.
— Понял, как же не понять. Я видел, что могут делать эти твои пузырьки, если хоть немного с ними перебрать. Где Славя?
Мой вопрос прозвучал для нее неожиданно. От охватившего ее нервного волнения она даже ответила.
— Ангел? Она спит. У меня, как у алхимика, есть свои маленькие секреты.
Я присел на стол, повелительно сложил руки на груди, заставил ее чувствовать себя нелепо.
Страх вертелся во мне ужом. Он где-то слышал про фейспалмы, оттого успел расколотить ими себе лоб. Словно доставшийся мне в наследство от Рысева-бывшего, он умолял пасть на колени, молить за свою жизнь и делать все, что только прикажет беловолосая госпожа. Интересно, может, ранний обладатель моего нынешнего тела любил, когда его унижали? Что-то мне подсказывало, что угроза «уменьшить» из ее уст звучала едва ли не постоянно.
И если раньше юного князя это приводило в трепет, заставляло подчиниться, то сейчас...