Князь Святослав
Шрифт:
Вдруг поднялся пурпурный занавес, и все гости упали ниц и каждый прикрыл глаза рукой, как бы ослеплённый блеском солнца: то вошёл василевс. Не шевелясь, распростёртые вниз лицом какое-то количество минут, гости стали подниматься один за другим и занимать места по указанию особого чиновника. Тут всё до мельчайших деталей было регламентировано и предусмотрено: кому где и с кем сидеть, против кого и на каком расстоянии от василевса. Расселись торжественно, чинно, молча, с умилением в глазах, устремлённых в сторону василевса. Лиутпранд со свитой сидели на последних местах, неуважение к ним всеми подчёркивалось.
Вот царь подал знак певчим,
– Вы, нахалы, присвоили себе священное звание - «римлян». Но вы не римляне, а паршивые варвары.
Лиутпранд не стерпел, и ответил дерзко:
– Ромеи, как известно, расплодились от шайки беглых рабов и грабителей. От них произошли и василевсы. А Оттон и германцы, которых вы называете варварами, все есть дети почтеннейших родителей, благородные витязи и подлинные христиане, а не схизматики, как вы все.
Такими словесными оплеухами и ограничилась их стычка за обеденным столом. В конце обеда артистами цирка были исполнены эквилибристические номера и грубая клоунада, иногда довольно шумливая и весьма непристойная.
Наконец чиновник подал знак, что обед закончен, и гости стали выходить, не торопясь, один за другим. Проходили мимо василевса в полусогнутом состоянии, с почтительным безмолвием и пятясь задом наперёд (показывать спину василевсу было не только нанесением ущерба этикету, но и тяжким преступлением).
Лиутпранд попросил аудиенции.
Никифор намеренно не торопился с деловыми разговорами и заставлял терзаться послов, которых после обеда принудили ждать и томиться в Мраморном дворце.
Наконец истомившемуся Лиутпранду сказали, что василевс не снизошёл до того, чтобы вести переговоры самому, а поручил это паракимонену Василию.
Это было невыносимым выпадом против «великой державы». Скрепя сердце, Лиутпранд изложил евнуху пожелания своего императора.
Только что посол начал речь о том, что ромейскую царевну хочет сосватать сын Оттона и просит в приданое Апулию и Калабрию, как паракимонен перебил его с высокомерием:
– Брак нашей порфирородной царевны с варваром есть неслыханное дело в анналах ромейской истории. И если Оттон хочет породниться с нами, то он должен сам дать ромеям вознаграждение за этакую честь. Пусть он возвратит нам Рим и Равенну со всеми территориями, которыми мы владели. Вот тогда-то мы подумаем о браке. Если же он будет искать одной нашей дружбы, то по крайней мере, надо для того очистить Рим и его территорию, возвратить римлянам их свободу и вернуть в наше прежнее подчинение возмутившихся против нас князьков, бывших рабов нашей священной империи.
От испуга епископ потерял дар речи. Паракимонен так же спесиво ушёл, как пришёл.
Это так расстроило прелата, что он заболел и ждал случая поскорее отбыть восвояси из опротивевшего ему Константинополя.
Чтобы ещё больше поглумиться над послом, Никифор опять пригласил его на одну из церемоний, и за столом нарочно поместил ниже послов болгарского царя Петра. Это переполнило чашу терпения Лиутпранда. В середине пира он поднялся из-за стола и выказал намерение демонстративно его покинуть. Начался скандал: препирательства, насмешки, оскорбления. Паракимонен бросил в лицо епископу:
– Конечно, болгарин груб, грязен, невежественен, но он василевс, а не какой-нибудь «франк».
Лиутпранд ответил такой же дерзостью. Василий вытащил его из-за стола, прогнал и велел кормить в дешёвой харчевне. После этого Никифор снова позвал посла и, будучи мастаком по части церковных дел и большим начётчиком в христианском православии, запретил епископу возражать, а сам изводил его издевательством над католичеством и папой. Лиутпранд должен был глотать и эти пилюли.
Наконец однажды в помощь послу прибыл в Константинополь гонец от папы с письмом Никифору, поддерживавшим предложение Оттона. Разъярённый Никифор тут же посадил посланца в тюрьму и велел в свою очередь написать ответ Оттону и папе. Письмо Оттону было подписано киноварными чернилами самим Никифором, а письмо папе подписал Лев Фока. Никифор знал, как и чем уколоть наместника Христа.
– Мы считаем вашего папу недостойным письма василевса, поэтому ему посылает ответ куропалат Его Величества, - сказал Лиутпранду паракимонен.
Лиутпранд уехал разозлённым и ни с чем. И продолжилась хроническая война Никифора с Оттоном в Италии. Она требовала новых средств, новых жертв от и без того измученного населения. Налоги сразу увеличились. Скрытый злобный ропот разрастался во всех уголках империи. А тут ещё сарацины угрожали Криту. И вот в это самое время всех как громом поразило, что Святослав готовится вновь прибыть на Балканы.
Никифор лихорадочно начал искать сближения с Болгарией, стал просить для малолетних наследников двух царевен-девиц, дочерей Петра. Тем самым Никифор намеревался отпугнуть Болгарию от России. Столица переживала крайне смутное и тревожное время. Против василевса поднимались страшные силы и внутри страны: обозлённое духовенство, ущемлённая знать, городские жители, измученные возрастающей дороговизной продуктов, страдающие от бесконечных войн, а также и крестьянство, изнурённое налогами и обезлюдевшее от непрестанных солдатских поборов. Условия для дворцового заговора были самые подходящие. Тем более, что василиса Феофано, ненавидя мужа, обзавелась новым любовником и с нетерпением ждала конца сурового василевса.
Глава 20
ЗАГОВОР
Никифор был в Антиохии, когда вечером, оставив поместье, Цимисхий переплыл на лодке Босфор. При малейшей неосторожности его ожидала только смерть, которая могла повлечь за собою и несомненную гибель возлюбленной Феофано. Он плыл с двумя телохранителями-рабами. В наступающих сумерках Константинополь был особенно прекрасен.
Он обожал этот город роскоши, интриг, властолюбивых мечтаний, несравненных мастеров, очаровательных женщин, чванливых сановников и молчаливых рабов, очаг благостного православия, смесь племён, наречий, идей, символов, вероучений. На фоне густых зелёных садов и серых крыш над сливающимися очертаниями города крест на святой Софии поднимался в высь смело, сияюще, торжественно.