Князь Тавриды. Потемкин на Дунае
Шрифт:
— Нет, смерть… только смерть!..
Он приложил дуло к виску. Прикосновение металла к телу заставило его вздрогнуть. Он почувствовал, что рука его трясется. Он отнял пистолет от виска и направил его в рот.
Блеснул огонек. Раздался выстрел. Князя Андрея Павловича Святозарова не стало.
Его туловище с раздробленной головой грузно упало на одну сторону кресла. Окровавленный мозг обрызгал кругом ковер и мебель.
Смерть была, конечно, моментальная.
В этот самый момент княгиня Зинаида Сергеевна, которой доложили о
Она была уже в двух шагах от двери кабинета, когда раздался выстрел. Как подкошенная, княгиня упала без чувств на пол.
Сбежавшаяся прислуга бережно отнесла ее в спальню, и пока горничная приводила ее в чувство, камердинер и лакеи бросились к дверям кабинета. Они оказались запертыми.
Тотчас же было послано за полицией. Когда в ее присутствии двери были отперты слесарем, глазам вошедших представилась уже описанная нами ужасная картина.
Все судебно-полицейские формальности и даже панихиды — князь был признан лишившим себя жизни в помрачении ума — были совершены в отсутствии княгини Зинаиды Сергеевны, с которой то и дело происходили истерические припадки.
Она лежала у себя в спальне и почти ни на шаг не отпускала от себя сына, который, впрочем, присутствовал на одной панихиде. Мальчик был поражен смертью отца и плакал навзрыд.
Лишь ко дню похорон княгиня несколько оправилась и в слезах проводила своего мужа в место вечного его успокоения в фамильный склеп на кладбище Александро-Невской лавры.
С кладбища привезли ее домой снова без чувств.
Весть о самоубийстве князя Андрея Петровича Святозарова с быстротою молнии облетела Петербург и заняла на несколько дней праздные умы столичного великосветского круга.
Высказывались предположения, делались сопоставления.
Припоминали историю самоубийства Костогорова и разрыва между супругами, продолжавшегося более года.
До истины, конечно, никто не додумался.
Григорий Александрович Потемкин при получении известия о самоубийстве князя Андрея Павловича, произнес только одно слово, непонятое никем из окружающих князя, кроме разве отчасти его матери.
Это слово было: «возмездие».
На письменном столе покойного князя Святозарова найдено было два запечатанных письма, на одном из которых стоял короткий адрес «полиции», а другое адресовано было на имя княгини Зинаиды Сергеевны.
В первом письме было только несколько строк.
«В смерти моей прошу никого не винить. Я застрелился сам. Князь Андрей Святозаров».
Только по прошествии шести недель, когда княгиня несколько успокоилась от постигшего ее горя, ей решились отдать предсмертное письмо мужа.
В нем было всего две строки, но эти строки заставили несчастную женщину побледнеть как полотно и впиться в них жадными глазами.
В письме стояло:
«Наш сын жив, прощай.
Твой Андрей Святозаров».
«Что могло значить это письмо?» — вот вопрос, который возник в уме взволнованной княгини.
«Наш сын жив, — повторила она слова письма. — Ну да, конечно, он жив, если он говорит о Васе. Но о ком же другом он мог говорить… Другого сына у меня не было… была дочь… она умерла… Что же это значит?..»
«Быть может, Степан Сидоров, так как с ним последним говорил князь перед смертью, может что-нибудь разъяснит по этому поводу?» — подумала она.
Княгиня бережно спрятала письмо в потайной ящик своей шифоньерки и послала справиться в больницу о здоровье Степана Сидорова.
Ей доставили справку, что он умер в день похорон князя Андрея Павловича.
Если в письме была тайна, то он унес ее в могилу. Княгиня долго ломала голову над тем, что могло означать это странное, короткое письмо.
— Покойный просто хотел сказать вам, что у вас есть сын, который будет служить утешением в безвременной утрате мужа, — заметила княгине одна из ее немногочисленных светских приятельниц, которой она доверила эту тайну.
Эта приятельница была умнейшая женщина описываемого времени — Дашкова.
Княгиня Зинаида Сергеевна успокоилась этим объяснением.
XV. Женщина-президент
Упомянутая нами приятельница княгини Святозаровой княгиня Екатерина Романовна Дашкова является, как мы уже сказали, одной из выдающихся женщин Екатерининского времени и вполне заслуживает отдельной характеристики, хотя и играет в нашем повествовании второстепенную роль.
Дочь генерал-аншефа графа Романа Ларионовича Воронцова, она родилась в 1743 году, следовательно, в момент нашего рассказа ей было под сорок лет.
Не выдающаяся красотой, она еще в ранней молодости обнаружила замечательный ум и живое воображение.
На пятнадцатом году она вышла замуж за молодого князя Дашкова, но брак этот не был счастлив.
При восшествии на престол императрицы Екатерины она оказала ей много важных услуг, за что и получила звание статс-дамы ордена святой Екатерины и пользовалась некоторое время нежной дружбой государыни.
В описываемое нами время эти отношения ее ко двору были порваны вследствие ее гордого и чересчур честолюбивого характера.
Она только временно наезжала в Петербург и жила все время за границей, где занималась образованием своего единственного сына.
Во время катастрофы с князем Святозаровым она только что прибыла из заграницы и, проведя в столице несколько месяцев, много способствовала смягчению тяжести обрушившегося на княгиню Зинаиду Сергеевну несчастья.
Екатерина Романовна уехала уже тогда, когда княгиня почти совершенно успокоилась.
— О, как мне жаль расставаться с тобой! — воскликнула княгиня Святозарова, прощаясь с Дашковой. — Если бы ты вернулась сюда совсем…