Князь Тавриды
Шрифт:
Старик несколько успокоился, убедившись на самом деле, что происшедший под его кровлей роман двух молодых людей остался на почве чистого чувства.
— Честь и дочь — мои главные сокровища, — сказал Иван Дементьевич, обращаясь к молодому Потемкину. — Ты поступил непорядочно, хотя я убежден, что не умышленно… Ты говорил ей о любви и нарушил ее сердечный покой и за это ты должен быть наказан. Как?.. Чтобы меня и мою дочь обвинили в пособничестве к ловле богатой невесты для сына моего друга… Одна эта мысль
Потемкин стоял понуря голову.
— Ты можешь это поправить только тем, что более не увидишься с княжной.
Григорий Александрович тяжело вздохнул.
— Ты вздыхаешь, ты страдаешь при этой мысли, — продолжал старик, — но подумай только, как бессмысленна твоя любовь. Княжна Несвицкая — богачка, никогда не может быть твоей женой, женой теперь еще школьника, а впоследствии, в лучшем случае, гвардейского офицера с несколькими десятками душ за душою… Будь благоразумен… Соберись с силами, будь честен и забудь…
— Но она?! — воскликнул с болью в голосе молодой человек.
— Она выйдет замуж за князя Святозарова… Он сделал ей предложение… Говорят, он так же богат, как и она…
Григорий Александрович зарыдал как ребенок, закрыв лицо руками.
— Несчастный, как он ее любит! — пробормотал Иван Дементьевич.
Григорий Александрович на другой же день рано утром ушел из дома и вернулся только поздно вечером.
Такую жизнь он повел изо дня в день.
Княжна, конечно, узнала о странном поведении молодого человека.
Настя сочинила ей целую историю, что Потемкин решил теперь жить только для науки, что он сам недавно назвал будто бы свое увлечение княжной детской шалостью, согласившись с ее отцом, считавшим это чувство одной глупостью, а потому и избегает ее.
Княжна была поражена, неутешна, но, увы, не отступалась от своего чувства.
Настасья Ивановна, между прочим, передала своей подруге и сущность разговора ее отца с Григорием Александровичем, и княжна почувствовала себя оскорбленной.
С ее сердцем, с ее чувством, значит, только играли?
Она горько оплакивала свою потерянную иллюзию и разбитые мечты.
В это-то время ее позвала к себе графиня Анна Ивановна, которая передала ей о предложении, сделанном князем Святозаровым.
— Я уже выразила согласие… Надеюсь, что ты не пойдешь против моей воли, я тебе заменила отца и мать, — заметила графиня.
Княжна согласилась.
Князь был красив, знатен, ласков, может быть, только немного серьезен для такой молодой девушки.
Княжна чувствовала к нему симпатию и сказала себе:
— Я его могу полюбить!
Этой любовью к мужу она хотела вылечить рану своего молодого сердца.
Свадьбой не замедлили. Она была роскошна.
Григорий Александрович Потемкин по-прежнему вел образ жизни, о котором народ очень метко замечает: «одна заря вгонит, другая выгонит».
Домашние его почти не видали и не знали, где он проводит дни. Иван Дементьевич находил нужным дать свободу молодому человеку.
«Пусть забудется… даже покутит малость… Эта встряска только для него полезна…» — думал старик.
Потемкин, однако, и не думал кутить.
Он бросился в другую сторону и целые дни, не посещая классов, проводил в монастырских церквах.
Усердная и продолжительная молитва юноши обратила на него внимание монахов, с которыми он вскоре свел знакомство и стал проводить время в их кельях, за беседой на тему о суете мирской жизни.
Полученное первоначальное воспитание в смоленской семинарии сближало его с лицами духовного звания.
Он нашел среди них себе покровителей, которые поддержали появившуюся в голове молодого человека мысль идти в монахи.
Последовавшее исключение Потемкина из гимназии еще более укрепило его в этом намерении. Свадьба княжны Несвицкой с князем Святозаровым окончательно подвигла его на этот решительный шаг.
Но для поступления в монашество необходимо было заручиться рекомендацией кого-нибудь из лиц высшего духовенства.
В это время в Москве славился умом и подвижническою жизнью архиерей Амвросий Зертис-Каменский, впоследствии известный архиепископ Московский и Калужский.
Об искреннем желании юноши Потемкина было доложено его преосвященству покровителем молодого человека, монахом Чудова монастыря.
Его преосвященство пожелал увидеть будущего инока и подвижника, как говорил о нем докладчик.
С трепетом сердца вступил Григорий Александрович в архиерейские покои и остался ждать в приемной, пока служка пошел докладывать о прибывшем его преосвященству.
Много дум пронеслось в голове молодого человека, много ощущений испытал он за те десять — пятнадцать минут, которые он провел в приемной Амвросия.
Служка вернулся и попросил Потемкина следовать за ним.
Пройдя еще две комнаты, он отворил дверь и пропустил в нее Григория Александровича.
Молодой человек очутился в образной архиерея.
Это была довольно обширная комната, две стены которой были сплошь увешаны иконами старинного художественного письма, некоторые в драгоценных окладах, а некоторые без всяких украшений, внушающими своей величественной простотой еще более благоговейные чувства… Двенадцать лампад слабым мерцанием освещали комнату, борясь со светом дня, проникавшим в узкие готические окна.