Князь Владимир. Книга 2
Шрифт:
— Почему?
— Святослав не всех героев сгубил в Болгарии. Уцелевшие стоят с Ярополком.
Владимир скрипнул зубами:
— Надо поднять дух нашенских лапотников!
— Князь, если тебя убьют, то нас всех ждет петля.
Владимир серьезно посмотрел в озабоченные глаза Войдана:
— Я боюсь погибнуть еще больше, чем ты… чем любой из этого вшивого войска! Ты даже не представляешь, как много я теряю. Но если мы не выиграем этот бой, петля нас ждет наверняка.
Войдан был мрачнее грозовой тучи:
— Мы
— Последний и решающий, — прошептал Владимир.
Он пустил коня вперед, привычно пробежал кончиками пальцев по рукоятям мечей, поерзал в седле, проверяя крепость ремней, подпруг. В его теле медленно просыпалась звериная сила берсерка, но, странное дело, он умел ее держать в узде, и озверевшим телом в любой схватке управлял мозг, куда не докатывалась красная пелена ярости.
Ему пришлось трижды проскакать взад-вперед перед рядами киян, вызывая поединщика. Его узнали, в киевском войске началось волнение, галдели как гуси, коих гонят на базар, тыкали в его сторону пальцами.
Войдан не понимает, подумал он зло. Да, в передних рядах стоят лучшие из лучших, а это остатки дружин Святослава. Но эти дуболомы ценят только молодецкий удар, отвагу и воинское умение. Приходится подставлять голову под меч одного из богатырей Святослава, а ныне Ярополка, чтобы вызвать у них чуточку тепла.
— Эй, — вскричал он страшным голосом. — Слава Святославу!
Он пронесся галопом вдоль линии щитов и настороженных глаз, держась однако на расстоянии полета стрелы, вскинул меч и снова вскрикнул на скаку:
— Слава Святославу и его воям! Сын Святослава ищет смельчака, что желает чести и славы!
На другом холме, что поднимался за плотными рядами киян, стояли хмурые воеводы. Волчий Хвост со злостью ударил кулаком себя в бок:
— Леший его забери! Он называет себя сыном Святослава!
Второй ответил со странными нотками в голосе:
— Да… но я бы сказал, что это сам Святослав. Как сидит, как скачет, как конем правит!
Волчий Хвост сказал свирепо:
— А кто тогда Ярополк, если сын Святослава — этот? Байстрюк? Ох и хитер этот бастард, ох и пронырлив… Я даже не знал, что настолько…
Они видели, как раздвигая ряды киян выехал огромный, как сторожевая башня, всадник на черном жеребце. Всадник блестел железом от кончика шлема до тяжелых стремян. В левой руке он держал длинное копье, на локте левой висел круглый щит. Конь под ним двигался лениво, уверенно, привыкший, что расступаются как перед седоком, так и перед ним, огромным и тяжелым, как гора.
Новгородец поднял коня на дыбки, заставил его попятиться на задних, давая место супротивнику, а заодно показывая умение управляться с лошадью. Он
Новгородец помахал им рукой, что вызвало новую волну криков. Его приветствовали, и на холме воеводы Ярополка хмуро переглянулись. Новгородский князь отвагой и ловкостью начинает завоевывать сердца. А ежели еще каким-то образом и сшибет с коня поединщика киян…
— Зато можем разом кончить эту смуту, — сказал Волчий Хвост внезапно.
— А подвоха там нет? Ты ж говорил, этот за щепку зарежет и не поморщится!
Волчий Хвост покачал головой:
— Новгородец хитер. Но здесь все на виду, хитрить не будет. Сшибется в честном бою. Отваги… и умения ему не занимать.
— Тогда он в самом деле сын Святослава!
— Уже и ты ему подвякиваешь, — бросил Волчий Хвост с раздражением. — У Святослава все шло от сердца, у этого — от ума. И великой хитрости! Ты попримечай. Я уже с детства знал, раскусил.
Поединщики разом пустили коней навстречу друг другу. Белый конь новгородца несся красиво и весело, за плечами всадника трепетал по ветру красный плащ. Князь новгородский держался в седле прямой, как сосенка, успевал улыбаться своим и чужим, и лишь с середины поля пригнулся и нацелил копье.
Его противник скакал тяжелым галопом. За черным, как ночь, жеребцом реяли в воздухе черные вороны: копыта выбрасывали комья земли, всадник казался темной скалой, из которой торчало длинное копье с блистающем на солнце наконечником. Вместе с конем они казались единым могучим зверем, который и сквозь вековой лес проломится как кабан через сочную траву.
Они сшиблись со звоном и грохотом. Желтое облако пыли и комья земли ненадолго скрыли их, а когда ветер унес пыль, со стороны новгородцев раздался крик восторга, а кияне молчали. Всадник на белом коне снова заставил коня попятиться, а черный качался в седле. Обломки копья лежали на земле, щит бессильно болтался на руке.
Все видели, что новгородец что-то сказал противнику, указал на ряды киян. Тот кое-как развернул коня, поехал, все еще хватаясь за луку седла, что всегда было позором.
Волчий Хвост процедил со злостью:
— Он его отпустил! Предложил взять другое копье… Лучше бы убил!
— Ты что? — испугался другой. — Это же наш сильнейший поединщик! И зять самого Переспела, тиуна Ярополка!
— Вот и хорошо. А так этот байстрюк показал великодушие! Послушай, как орут!
В рядах киян, что уже разобрались что к чему, нарастали крики. На холм долетели вопли: «Слава сыну Святослава!, Слава!», однажды прокричали здравицу даже Владимиру, сыну Святослава. А в рядах новгородцев было спокойнее. То ли кровь у них была холоднее, то ли делали вид, что для них это дело обычное.