Князь Владимир. Книга 2
Шрифт:
Варяжко хмуро улыбнулся:
— Если бы так! На юг — рукой подать до ромейской империи, на восток
— близко дружественные печенежские орды, на запад — еще более дружественные германцы, их император Оттон…
Ярополк нахмурился:
— Не будем загадывать. Все в руках божьих!
— Все в руках божьих, — с надеждой повторили за ним Юлия и Варяжко.
— Все в наших руках, — сказал Владимир с нажимом. Он с силой потер ладонями лицо, стряхивая остатки сна. — А главное, в наших руках Ярополк и его верный пес Варяжко.
— И Юлия, — хмыкнул Тавр.
Владимир строго посмотрел
— Что Юлия… Это забава для нашей плоти. А Варяжко — противник настоящий. Я не думал, что он выживет! Мы с Олафом его изрубили на куски. Чертова ведунья… Пока меня врачевала ее дочка, она сама спасала этого…
— Как думаешь поступить с ними, княже?
— Да, — поддержал Тавра Войдан, — особенно с Юлией?
Кто-то откровенно заржал. Как с Юлией, это всем понятно. Да и с остальными, собственно, но важно услышать обрекающие слова из его уст. Чтобы именно он взял на себя грех, а они что, они — простые исполнители!
Он оглядел обращенные к нему лица. Смотрят уже внимательно, но без подобострастия. Усмешки спрятали. Он сумел приучить обращаться к нему как к равному, спорить, требовать, настаивать, смело отстаивать свое мнение. Только на людях должны обращаться к нему как к князю, выказывать почтение, а в своем кругу они — малая дружина единомышленников, повязанных одной веревочкой. Большей частью такие же изгои, как и сам их князь, они потеряют все, если ради лести или улыбки на лице князя, уже без малого великого, утаят важное, хоть и горькое слово.
— Для того сейчас и собрались. Я не хочу ничего решать без вашего совета. Вы, новгородцы, моя единственная опора! Уйдете в свой Новгород, а я останусь один на один с Ярополком и его боярством…
— Сильно поределым, — усмехнулся Тавр.
Владимир бросил на него быстрый взгляд. Тавр улыбался, но за благостным выражением проскальзывал волчий оскал. Хилому боярину явно понравилось быть мясником на бойне знатного скота.
— Поределым, — согласился Владимир, — но все же опасным. Но на место павших встанут знатные из их же родни. Эти будут полыхать злобой вдвойне. И как к сыну рабыни, и как к убивцу их кровных. Так что Ярополк скоро обрастет сторонниками. И на этот раз возьмет верх еще в Киеве.
Тавр сказал уже без улыбки:
— Удивляюсь тебе, княже! Он же лютый враг твой. Вот и поступай, как с врагом.
В горнице стало тихо. Все отводили друг от друга глаза. Владимир молчал. Стойгнев сказал нерешительно:
— А если приставить к нему своих людей, когда сошлем княжить на край света?
Тавр сказал презрением:
— Он тут же перережет им глотки.
— Мы его достанем хоть на краю света!
Тавр покачал головой:
— Край света — здесь. Понял?
Владимир развел руками:
— Ни один рус не поднимал руки на своего князя. Это в поконе отцов, это вошло в нас с молоком матери. Тем более, на безоружного, беззащитного человека!
Тавр хохотнул, ткнул кулаком в бок Войдана:
— Чего молчишь? Скажи слово!
Взоры обратились на воеводу. Тот пожал плечами:
— Где ты видишь русов? А еще нам думать и думать, как от варягов избавиться. Вот варягам и поручи… Им все равно, кого и как. Я много дворов видывал, везде
Стойгнев непонимающе смотрел на Войдана. Вдруг лицо воеводы озарилось:
— А-а-а… ты хочешь, сказать, что варяги…
— Дурак, — сказал Войдан беззлобно, — я уже сказал.
Стойгнев побагровел, похлопал ладонью по рукояти меча. Войдан ухмылялся. Отважный новгородский воевода для него не соперник в бою.
— Охрану дать из новгородцев, — предложил Тавр, — они люто ненавидят Ярополка, сбежать не дадут ни за какие пряники. Варягам поручать нельзя, могут за хорошие деньги перекинуться на его сторону. А потом, в Киеве, кровавое дело поручить варягам. Новгородцы не станут: заветы дедов, дело чести, ни один русский князь не пал от удара в спину…
Владимир хлопнул ладонью по столу. Все повернули головы.
— Мы обязаны поступить, — сказал он мертвым голосом, глаза блеснули темным огнем, — как мужи, радеющие об Отечестве. Можно и стыд принять, и бесчестье… ежели за здравие Руси!
Глава 15
Рано утром главные ворота Роденя распахнулись. Новгородцы, загодя облепившие валы, с сытым гоготом наблюдали, как из крепости выходили отощавшие как смерть воины с прапорами великого князя Ярополка. Уныло звеня оружием, они выстроились, потащились вперед. Там на свежесколоченном помосте сидел Владимир с новгородскими боярами. Тавр, Стойгнев, Войдан и наиболее близкие стояли ниже, им не нужны были показные почести.
Не доходя до помоста, воины Ярополка склонили знамена. Копья, на которых развевались желто-голубые полотнища с трезубцем, оказались нацеленными прямо на Владимира. Он недовольно шевельнулся, но, прежде чем успел раскрыть рот, Стойгнев двумя прыжками оказался там, грубо схватил ближайшие знамена, выдернул из рук худых и бледных, как смерть, воинов, яростно швырнул оземь.
— Вот так! — гаркнул он. — На землю прапора этого ублюдка!
Воин справа резко ударил острием своего знамени. Звериная ловкость и сила спасли Стойгнева от верной смерти. Он успел извернуться, принял широкий наконечник в бок. Удар был силен для такого обессилевшего человека, каким выглядел воин Ярополка. Острие вошло между пластинками доспеха, скользнуло по ребрам.
Тут же древко хрустнуло в могучих ладонях воеводы. Он хотел ухватить обидчика за горло, но отшатнулся поневоле: с гнусным чмоканьем в левом глазу воина появилось белое оперение стрелы. В лицо Стойгнева брызнуло мокрым, он отшатнулся с гадливостью.
Тут же еще две стрелы в силой ударили в грудь несчастного. Он упал на колени, все еще не выпуская знамени. К нему подскочил дружинник с топором, без нужды дважды рубанул по голове.
За спиной Владимира лучники наложили новые стрелы на тетивы. Стойгнев пнул распростертого в крови воина, почти закрытого упавшим на него прапором, вернулся, зажимая рану, к Владимиру. Между пальцев просачивалась кровь.