Князь Владимир
Шрифт:
Треск кустов и неистовые крики разнеслись в тиши далеко, поднимая зверей и птиц. Владимир скакал вместе со всеми, потом в бешеном беге оторвался даже от охраны: что значит выбирать себе самого быстрого коня! Впереди мелькнула широкая спина Войдана на аргамаке, воевода взял вправо за мелькнувшей лисой. Зачем, успел подумать Владимир, шкура еще плоха, жрать и псы не станут, затем конь унес дальше в чащу, проскочил как черная молния под низкими ветвями и вынесся на широкие поляны, залитые солнцем, снова ворвался под густую тень.
Конь мчался легко, чуял землю, Владимир
«Богатейшая земля, – подумал он. – Дать бы ей ладу, дать людям правильный закон. Очистить от грабителей, которых в этих лесах уже целые толпы. Никто не смеет грабить русский народ, кроме меня. А меня одного, пусть даже с дружиной и сотнями жен, прокормить легче, чем тысячи князьков, вождей, вожаков разбойников, ворья…»
Он вдруг ощутил, что на какой-то миг перестал быть государем. Белый свет прекрасен, вот так бы мчаться и мчаться… И никаких тебе забот, просто жить счастливо и бездумно…
Холодок страха внезапно пробежал по спине. Смерд может жить счастливо и бездумно, но для государя такой день будет последним. Пальцы судорожно вцепились в повод, оскорбленный конь взвился на дыбы. Чувствуя непоправимое, Владимир резко повернул коня в обратную сторону.
Сбоку в чаще треснула веточка. Неуловимо быстро поднялся громадный человек, заросший волосами. Лик его был страшен. Только что там была зеленая стена кустов, и вот огромная рука властно ухватила коня под уздцы, конь затрепетал и присел от страха. Владимир замер.
– Узнал, убивец?
Ужасное багровое ущелье пролегло через лоб, надбровную дугу, нос страшного человека, развалив их на две половины, рассекло щеку. Другие шрамы, вздутые как пеньковые канаты, вдавленные в плоть, легли так плотно, что не осталось целого клочка. Кончик носа срублен, лицо с широкими ноздрями казалось мордой кабана.
Человек в другой руке держал меч. Тело Владимира стало ватным. С ним только нож на поясе, а за плечами лук с полным колчаном стрел. А этот выжил каким-то чудом, стал еще громаднее.
– Узнал, Вар…яжко…
Сильная рука сдернула его с коня. Владимир упал на спину, извернулся, избегая меча, что с хрустом вошел в землю рядом, вскочил, но страшный удар кулаком в лицо бросил его на землю. В голове гудело, он поднялся снова, деревья качались перед глазами.
Варяжко с наслаждением ударил снова. Владимир согнулся от дикой боли в паху, а другой удар в лицо отшвырнул его к деревьям. Он ударился спиной и сполз на землю. Остановившимися глазами видел, как медленно подходит огромный, как башня, Варяжко. В голове бессвязно кружились мысли, и странно переплеталась боль оттого, что не успел взять ее, Единственную и Неповторимую, с ее Царьградом, с надеждой поддеть ногой Варяжко под колено, свалить и прыгнуть сверху…
Варяжко с легкостью уклонился, со страшной силой ударил ногой в бок. Дыхание Владимира вылетело со стоном, он услышал хруст сломанного ребра.
– У печенегов я научился вырывать сердца, – сказал Варяжко люто,
Мелькнул нож. У Владимира не было сил даже перехватить руку. А Варяжко с силой разорвал рубашку на груди князя, вскинул нож для удара и с наслаждением ударил.
Левую сторону груди ожгло болью. Владимир услышал треск распарываемой кожи. Но Варяжко почему-то застыл, глаза выпучились. Голос был подобен рыку льва, но теперь в нем было и удивление:
– Почему на тебе крест?
Владимир заставил губы шевельнуться:
– Я есть христианин…
– Ты?
– Я, Варяжко…
– Ты, гонитель христиан? Язычник, что распинал их, вешал под ребра на крюках, заживо сдирал кожу?
Владимир повторил тихо:
– Я есть христианин…
Во рту было солоно, теплая кровь выползала изо рта, падала на голую грудь. Варяжко прохрипел яростным голосом:
– Перекрестись!
Владимир с трудом поднял онемевшую руку, сотворил крестное знамение. Слева направо, по латинскому обряду. Варяжко все еще держал нож в его теле, но Владимир чувствовал, что рана небольшая. Варяжко в последний миг то ли придержал руку, то ли сместил удар.
– Прочти молитву! – потребовал Варяжко.
Владимир сказал несколько латинских слов, затем добавил:
– Господи, прими душу мою… Прости, что не успел выполнить твое предначертание… Даже понять его не успел… Прими мою душу с миром и не вини Варяжко. Он не ведает, что творит… Можешь разить меня, Варяжко. Я прощаю тебе невольный грех.
Варяжко то краснел, до бледнел до синевы удавленника. Лицо его было страшно. Наконец он поднялся, сняв колени с груди поверженного князя. Зубы его стучали, руки тряслись.
– Господи, – взмолился он. – Это же убийца невинного Ярополка! Это же убийца брата своего, это ж русский Каин! Вразуми меня, Господи! Или испепели обоих молнией, дабы предстали пред очи твои и ты сам рассудил в своей мудрости, кто прав, кто виноват!
Владимир с трудом собрался с силами, сел. Варяжко в двух шагах стоял на коленях. Глаза были закрыты, из-под плотно сжатых век катились крупные слезы. Меч лежал ближе к Владимиру.
Владимир пошевелил шеей, вытер кровь с лица. Разбитые губы одеревенели, распухшие десны мешали языку.
– Не перекладывай на бога, – сказал он тяжело. – Слышишь, Варяжко? Мы все еще как дети во тьме. Но все это было раньше, в прошлой жизни. Теперь мы начали жить иначе… Нам с тобой особо тяжко, ибо полжизни успели при старых богах… Я натворил немало…
– Ты убийца, – прохрипел Варяжко ненавидяще.
– То был Владимир… А я – Игнатий. Не только по имени, но и по сути своей. Нам страшно, Варяжко, ибо Русь, похоже, будет расколота на христианскую и дохристианскую части. И эта кровавая трещина пройдет через наши сердца и души. И души наших ровесников. Внукам будет проще! Будут рождаться уже при свете… иной веры. У них не будет страшной проблемы выбора.