Князек
Шрифт:
– Да благословит его Господь! – сказала одна крестьянка, вытирая глаза. – Он такой очаровательный молодой человек, и у него такие чудные манеры! Проезжая мимо, он всегда желал мне доброго дня...
Нанетта была поражена тому, сколько людей говорили подобные же слова. И если бы они относились к Джэну, открытому и общительному, она не удивлялась бы так. Но Александр всегда был таким тихоней, и она никак не ожидала, что у него столько приятелей среди бедняков.
В течение всего дня приходили посетители из окрестностей, а вечером пожаловали и родственники. Из города приехала сестра Нанетты Кэтрин в сопровождении бедной скрюченной Чэрити, единственной уцелевшей дочери их сестры Джейн. Они прибыли в паланкине, и Кэтрин жаловалась не переставая:
– Меня ужасно растрясло, да я ни за что бы не приехала, ведь знаешь, как я мучаюсь водянкой – но когда я услышала дурную весть, я не могла оставаться в городе. Ведь это мой долг – утешить тебя, да и Чэрити попросилась со мной, хотя я боюсь, что ее вид тебя огорчит...
– Чэрити здесь всегда желанная гостья, – решительно сказала Нанетта, бросив на девушку взгляд, полный сочувствия и нежности, – Кэтрин не потрудилась заметить, как больно ранила племянницу своей бестактностью. Чэрити исполнилось двадцать два года, но она была столь мала ростом и худа, что выглядела лет на четырнадцать, к тому же от постоянного сидения дома кожа ее была очень бледна, и она выглядела куда болезненнее, чем была на самом деле. Нанетта вдруг поняла, как была неправа, оставив дочь покойной сестры на попечение Кэтрин и в полной ее власти. – Более того, – продолжала она, – я хотела бы видеть ее здесь много чаще. – Нанетта твердо решила, что, когда дела немного поправятся, она попросит Чэрити остаться здесь у них подольше, а может быть, насовсем.
Кэтрин продолжала болтать, усаживаясь на единственный в зале стул и ища взглядом подставку для ног.
– Но она все-таки увязалась за мной... А поскольку сыновья мои сейчас заняты на верфи, а дочери сидят с детьми, я приехала сама, невзирая на мое нездоровье. Не вижу никаких признаков обеда, сестрица, – что, разве он еще не готов? Но это неважно – меня вполне удовлетворит какая-нибудь курочка или кролик, ну разве что еще кусок баранины, или что у вас там есть готового – тебе не придется утруждать себя. Вот если бы мне еще маленькую табуреточку, чтобы поставить ногу – кто там, это ты, Мэри Сеймур? Поди сюда, девочка, и принеси мне табуретку. Нужно учиться ухаживать за старшими – не трудись, Нэн, девочка вполне может справиться самостоятельно. У тебя и так забот полон рот – ведь твой единственный сын на пороге смерти.
Нанетта открыла было рот, чтобы достойно ответить, – но смолчала, осознав всю тщетность своих поползновений: слишком многое могло сорваться у нее с языка. А чуть позже прибыл куда более желанный гость в лице Иезекии. Он привез с собой отборных яблок из собственного сада – чтобы вызвать аппетит у больного. И, повинуясь своему природному чутью, он тотчас же понял, где сейчас будет наиболее полезен – и принялся развлекать Кэтрин, освободив измученную Нанетту.
Потом подъехали гости из усадьбы Морлэнд – двое старших детей, Джон и Леттис, в сопровождении гувернера, капеллана усадьбы Филиппа Фенелона. Елизавета и Пол все еще жили в Лондоне, а младшие дети оставались на попечении гувернантки, миссис Стоукс. Леттис, очаровательная девочка лет двенадцати, приехала просто потому, что дома ей было тоскливо – и Нанетта, мгновенно оценив ситуацию, тотчас же отослала их с Мэри Сеймур прочь, чтобы бедная Мэри отдохнула и расслабилась: ведь она ни на мгновение не оставляла приемную мать. Джон же был искренне озабочен болезнью кузена и привез с собой своего лисенка Тодди на поводке, и сейчас умолял позволить ему отвести его наверх и показать Александру.
– Это его приободрит, я уверен, тетя Нэн. Ну пожалуйста, позволь мне! Я буду осторожен, обещаю!
– Посмотрю, не спит ли он, – сказала Нанетта с сомнением в голосе. Она думала, что ребенок еще слишком слаб, даже если он в сознании, но когда она поднялась в спальню, где дежурил Джеймс, то обнаружила, что Александр бодрствует. Он лежал, откинувшись на подушки и словно придавленный к ним громадной тяжестью. Джеймс держал его за руку, рассказывая сказку, но разжал пальцы, когда вошла Нанетта.
– Как ты, мой голубчик? – спросила она. На губах мальчика появилась слабая улыбка.
– Все хорошо. Я просто очень устал, мама. И очень болит нога.
– Приехал твой кузен Джон из усадьбы Морлэнд. Хочешь повидать его? Он привез показать тебе Тодди.
Это известие слегка приободрило мальчика.
– Да, пожалуйста!
Джеймс сделал Нанетте знак и вышел с ней за дверь.
– Уместно ли это? – полушепотом спросил он. Нанетта пожала плечами.
– Это не принесет ему вреда! Просто развлечет его. Ты в любой момент сможешь отослать Джона, если сочтешь нужным. Он ведь очень хороший и разумный мальчик.
– Александр ничего не знает... про ногу... – сказал Джеймс еще тише. Глаза Нанетты широко раскрылись. – Он не помнит ничего – и все еще ее чувствует. Доктор говорит, что так обычно бывает.
– О, Господи!
– Тише! Не плачь, он услышит.
– О, Джеймс!
– Тише, моя дорогая. Пошли мальчика наверх – но сперва предупреди, чтобы он не говорил об этом. Александру лучше пока ничего не знать.
Джон провел наверху около четверти часа, а когда спустился, то выглядел очень подавленным. Он отводил от Нанетты глаза, делая вид, что усердно подтягивает какую-то пряжку на ошейнике Тодди. Когда он выпрямился, то уже вполне овладел собой – но щеки его были мокрые от слез.
– Как это несправедливо! – сказал он Нанетте. – За что Господь так наказывает его? Что он такого сделал?
– Не знаю, Джон, – ответила Нанетта. – Пути Господни неисповедимы. Порядок вещей часто кажется нам несправедливым, но это Его воля – а наше дело довериться Ему.
– Но... это кажется... такой несправедливостью! – Тодди просунул острую мордочку между колен хозяина, словно чувствуя, что тот расстроен. Джон рассеянно почесал у него за ушами, глядя в глаза Нанетте с потерянной улыбкой. Тут она почувствовала, что силы покидают ее. Она прислонилась к стене и вцепилась в дверной косяк.
– Я знаю, – пробормотала она. – Знаю. Я тоже не понимаю... О, Господи!..
Растерянность на лице Джона сменилась волнением, он еще мгновение смотрел на нее, потом выбежал, таща за собой Тодди.
– Я позову Джэна! – крикнул он на бегу. А Нанетта крепко держалась за стену – и привычный мир вокруг нее рушился…
На следующее утро рана снова воспалилась и загноилась. Доктор Крэнторн отвел в сторону Нанетту, Джеймса и Джэна и сочувственно поглядел на них.
– Я ничем не могу помочь, – произнес он. – Так порой случается. Я искренне сожалею.
Нанетта похолодела.
– Что вы имеете в виду? Вы должны что-нибудь делать – ведь вы уже прооперировали его один раз...
– Делайте же что-нибудь, иначе он умрет! – хрипло воскликнул Джеймс. Крэнторн покачал головой.
– Сожалею. Тут уже никто и ничем не смог бы помочь. Инфекция проникла слишком глубоко, и теперь подбирается к самому сердцу.
Нанетта вдруг почувствовала руку Джэна на своей талии – он слегка касался одежды, но готов был в любую секунду подхватить ее. Она взглянула доктору в глаза.