Княжеские трапезы
Шрифт:
Оставшись одна, Розина разрыдалась. Окончание работ не принесло ей радости. Эта стройка была для нее смыслом жизни. Розина вложила в нее все, начиная с собственных сбережений, маленького наследства, завещанного ей матерью, и грандиозных планов, связанных с осуществлением ее мечты – строительства велодрома для своего Фаусто. Словно упрямая Пенелопа, она день за днем вышивала свою скатерть, но вот, когда наконец все закончено, тот, для кого она так старалась, бросил ее, оставив ей лишь горечь разлуки.
«Что я буду со всем этим делать?» – спрашивала она сама себя. Но ответа
Одиночество стало невыносимым. Розина ощутила его внезапно со всей остротой и болью. Это было похоже на болезнь. Она не видела теперь смысла и дальше оставаться в этом мрачном месте.
Розина могла бы уехать в Версуа: сын ее – наследный принц, она – герцогиня. Но Розина понимала, что для обитателей замка она навсегда останется горничной, которой пожаловали титул из государственных соображений. Уклад жизни в Версуа наводил на нее ужас: игра в карты с герцогиней Гролофф, чей титул был такой же фальшивкой, сиденье у телевизора, чопорные беседы за столом с княгиней Гертрудой. Она знала, что ее будет угнетать сама атмосфера замка. Застывшая тишина парка, озеро, величественные и злые лебеди – все это напоминало кадры из довоенных фильмов. Такой почти монастырский образ жизни для Розины был немыслим, он вызывал у нее протест, бурная, жизнелюбивая натура простолюдинки не могла с ним смириться. Эдуар в Версуа чувствовал себя как дома, в нем заговорили гены князей Скобос: он был теперь больше Скобос, чем Бланвен. Розина же обречена вечно ощущать себя в замке служанкой, воспитанной родителями-коммунистами, для которых Ленин заменил Бога.
Розина села на большой плоский камень, рядом с импровизированным столом, на котором остатки пищи уже стали разлагаться на солнцепеке. Будучи оптимисткой, Розина пыталась внушить себе, что она крепкая, здоровая женщина, любящая жизнь и мужчин, и что она обязательно кого-нибудь встретит.
Розина все еще витала в облаках, переходя от хандры к надежде, когда услыхала шум. Из-за поворота выскочил мотоцикл, на нем сидели двое – мужчина и женщина. Парень был в голубых джинсах, с обнаженным торсом. У него было тщедушное, безволосое тело: непропорционально большой шлем делал его похожим на персонаж из какого-нибудь фильма ужасов или фантастического романа. Его спутница выглядела не лучше. Когда мотоцикл остановился, она сняла шлем, и Розина узнала Мари-Шарлотт.
– Я больше не надеялась тебя увидеть, – призналась Розина, обнимая племянницу.
– Со мной никогда не стоит терять надежду, – ответила девчонка.
Ее спутник тоже снял шлем, но остался стоять поодаль, даже не делая попытки поздороваться. Он был похож на азиата.
– Как твои дела? Чем ты занимаешься? – спросила Розина у Мари-Шарлотт.
– Живу, – ответила та коротко.
– Ты живешь, а твоя бедная мать о тебе ничего не знает, места себе не находит от беспокойства.
– Она всегда найдет причину поволноваться – она вечно ноет.
– Ты
– Я об этом подумаю, не волнуйся. Где Эдуар? Когда ему ни позвонишь, его кретин араб отвечает, что он путешествует.
– Эдуар обосновался в Швейцарии, – сказала необдуманно Розина, тут же пожалев о вырвавшемся признании.
– А где именно в Швейцарии?
– Я точно не знаю, – солгала Розина, – где-то в немецкой Швейцарии, название вылетело из головы.
– А что он там делает? Он там с какой-нибудь бабой?
– Нет. Ему предложили небольшое предприятие, и он поехал устраиваться.
– Из-за этого он покинул родину?
– Настоящая родина – это работа!
– Все же он иногда, вероятно, возвращается, чтобы присмотреть за своим гаражом?
– Зачем он тебе нужен? Вы же никогда раньше не дружили.
– Верно, но я бы хотела с ним помириться и предложить ему хорошенькое дельце.
Розина недоверчиво улыбнулась.
– Дело, которое ты можешь предложить, вряд ли его заинтересует.
– Ты такая же сучка, как и моя мамаша! – огрызнулась Мари-Шарлотт.
– Ты что, приехала меня оскорблять?
Девчонка пожалела о грубой выходке, сообразив, что это может повредить ее планам.
– Это ты, тетушка, меня оскорбляешь, не ставя меня ни в грош. Кроме шуток, у меня серьезное дело к Дуду, серьезное и честное: переднеприводные машины, которые стоят дешевле грибов. Они принадлежат старичку рабочему, он впал в маразм и готов все отдать почти задарма. Если будешь разговаривать с Дуду, скажи ему об этом. Старик распродает все, не понимая реальной ценности вещей. Мы с Фрэнки купили у него старинные вазы. У него всего навалом, но машины нам не по карману. Только нужно поторопиться, а то у старика безумная идея избавиться от всего побыстрее и отправиться в волшебную страну гесперид.
– Как ты думаешь, до следующего месяца он подождет? – спросила Розина, поверив племяннице.
Мари-Шарлотт постаралась скрыть свою радость, так легко поймав доверчивую тетку на крючок.
– Я попробую уговорить старика; он нас обожает и сделает все, что я попрошу. А когда приблизительно вернется Дуду?
– Я думаю, к десятому, у него очень важное дело во Франции.
– Прекрасно, я тебя буду держать в курсе. Мари-Шарлотт подошла к своему спутнику.
– Что это за цирк? – спросил Фрэнки.
– Этого я не могу объяснить, – ответила девчонка. Повернувшись к Розине, она спросила:
– Похоже, ты закончила свою штуковину?
– Да, только сегодня.
– Ну, хоть теперь ты можешь сказать, что это такое?
– Мечта, – ответила Розина. – Эта хреновина, как и всякая мечта, никогда не сбывается.
Эдуар договорился с мастером насчет компрессора и необходимых материалов. После того как Вальтер и Лола привели гараж в порядок, он закрыл щели и двери огромными листами прозрачного пластика, который пропускал свет и служил защитой от насекомых, пыли и грязи. Князь разобрал старый «роллс», сняв все внутренние и внешние прокладки. Теперь огромная машина была похожа на гигантский панцирь рака.