Княжич, князь
Шрифт:
Один из зевак обернулся и пояснил словоохотливо:
— Колбасника бьют. Повадился, облуд эдакий, заместо мяса доброго пакость всяку в колбасу наталкивать. И совестили его прежде, и даже княжьим судом стращали, а он, вишь ты, опять да опять за свое. Терпение людское и лопнуло. Как по мне, даже припозднилось лопаться-то. Э! Ты, гляжу я, никак, сам княжьих кровей будешь — может, прикажешь прекратить?
— Так ведь не ваш князь я. А ты что скажешь, брат Иов?
— Вразумление — дело благое. Туда, княже, — вон той стороной обойдем. Вы же, люди
Широкие многочисленные лестницы вели к открытым дверям лавок. В ближней из них показался хозяин, самолично провожавший уважаемого гостя. Почтительно и ненужно поддерживая его под локоток, он из вежества чинно спустился вместе с ним на пару-тройку ступеней.
Их обогнали двое парней. Громыхая сапогами, взбежали где-то впереди наверх и скрылись за одною из дверей.
Кирилл внезапно остановился. Опустив голову, прикоснулся кончиками пальцев к шраму на правом виске.
— Что случилось? — тут же откликнулся Иов.
— Н-не знаю. Неладное почувствовал. Страх, что ли? Не знаю.
— Чего боишься?
— Это не мой страх.
Инок, подумав, проговорил как-то по-особому спокойно:
— Послушай меня, княже. Сразу не входи никуда. Вначале просто вдоль пройдись не спеша. Будто прогуливаешься да осматриваешься. Я за тобою на малом отдалении последую.
Кирилл кивнул и, ухарски подбоченясь, с вальяжной неторопливостью зашагал вперед. Временами он останавливался, горделиво откидывал голову, явно подражая кому-то. Оттопыривал нижнюю губу, оценивающе прищуривался на гостеприимно распахнутые двери.
— Да, примерно так… — почти беззвучно произнес наблюдавший за этим Иов.
В открытых проемах начали появляться лица сидельцев, а то и самих хозяев.
— Ищешь чего, человече любезный? — не утерпел кто-то. — Может, у нас найдешь?
На это немедленно и ревниво откликнулись другие:
— К нам милости просим!
— А у нас — так и получше прочих будет!
Кирилл выбрал наугад одну из лестниц, всё с той же кичливостью стал подниматься по ступеням. Скрывшись за створкою распахнутой двери, он уже не видел, как напряженно следивший за ним хозяин соседней лавки принялся быстро изображать что-то руками высокому человеку в коричневой чуге на крыльце напротив. Тот в ответ проделал ладонью у горла резкое движение непонятного значения и отвернулся.
— Ух ты… — с тихим восторгом прошептал Кирилл, войдя и осматриваясь вокруг. Вся его спесь с чужого плеча тут же улетучилась неведомо куда. Стены лавки мерцали глазками самоцветов, витым золотом да резным серебром. Их тусклое свечение перечеркивали во всех направлениях длинные холодные блики благородной стали.
— Оно тут вот что: белым оружием мы торгуем, — пояснил хозяин, будто опасаясь, что посетитель может невзначай проглядеть назначение лавки. — Да не простым, а что называется, для достойной руки. Ты, гостюшко дорогой, княжич или князь будешь?
— Князь… — он осторожно снял со стены германский фламберг с пламевидным клинком, полюбовался затейливыми извивами позолоченной гарды и примерился в ухвате.
— Пожалуй, этот для тебя тяжеловат окажется, княже, — заметил хозяин, вроде как извиняясь.
— Знаю. Отец иногда заставлял с двуручником упражняться, да еще и одной рукою. Говорил: это тебе на вырост, — Кирилл вздохнул, возвращая меч на прежнее место. — Я так, вспомнилось просто…
— Тогда, может, акинак опробуешь? Как раз в твою меру — и глянь, какова работа! Или гладиус новоримский. Что скажешь: хорош? А это — наших мастеров, вилецких. В добром бою получше иных иноземных будет. Красавец!
— У меня почти такой же.
— Ножи ратные да охотничьи, ханджары магрибские, тесаки тарконские не пожелаешь ли хоть глазом окинуть?
Брат Иов коснулся плеча торговца, наклонил голову:
— Ты прости нас, хозяин, — мы на время малое выйдем со князем.
Кирилл с сожалением оторвался от рассматривания богато изукрашенной горянской камы, отложил ее в сторону и последовал к выходу.
— Ну как? — спросил инок, почти не двигая губами.
— Ты о чем это?
— Почуял ли сейчас то же, что и прежде? — уточнил брат Иов столь же тихо и терпеливо.
— Нет.
— Для себя что-нибудь приглядел?
— Да, но не для себя. Мне вдруг в голову пришло княжичу Держану подарок сделать.
— Дело доброе. Держи свой кошель, а я здесь подожду.
Кирилл расплатился за отложенный кинжал восточной работы, сообщив хозяину:
— Еще собираюсь к прикрасам девичьим прицениться. Мне бы перстенек серебряный с бирюзою. Не подскажешь ли, у кого найти смогу?
— Оно тут вот что: я среди здешних торговых людей, можно сказать, совсем еще новик. И ежели по правде… — купец явно собирался добавить что-то еще, но оборвал себя и только развел руками.
У дверей соседней лавки подпирали косяки двое парней с видом «а шел бы ты и дальше своей дорогой, человече добрый!» Кирилл вспомнил, что это именно они давеча обогнали его с Иовом. За их спинами появлялось изнутри и снова пряталось в глубине круглое хозяйское лицо с бегающими глазами.
— Иов, я опять это почувствовал — тот же страх, — тревожно отметил Кирилл. — Здесь и еще где-то рядом.
Внезапно выскочив наружу, купец заметался на помосте, завопил с надрывом и тоской:
— Игнатий, Игнатий! А ведь он теперь ко мне направился, ко мне! Что же делать-то?
Инок тут же остановился, заслонив Кирилла.
Высокий человек в коричневой чуге молчаливо наблюдал за происходящим с противоположного крыльца. Услышав обращенные к нему слова, он плюнул от души, яростно топнул ногой и заорал в ответ:
— Что делать? Для начала на языке своем поганом удавись, выпороток бздливый! Вот же послал Господь споборничков…
После чего быстро сбежал вниз. Оглядываясь по сторонам и продолжая бормотать под нос: «Ну дуботолк… Ну межеумок… И я хорош: доверился, как распоследний…», стал злыми рывками распутывать коновязь мышастого жеребца под седлом.