Княжич
Шрифт:
– Пора Ксеньку замуж выдавать. Скоро 15 лет исполнится(27)! Товарищ Игумнова, окольничий из Москвы, богатый пятидесятилетний вдовец, на нее глаз положил. Да кто же сейчас девок замуж в такие годы выдает? И рожа у него кривая. Постыдился бы дите в жены
брать! А дядька одно:
– Я ее опекун! Девку никто спрашивать не будет! По закону до 15 лет замуж выдают! А после пятнадцати, дочерний прожиток за ней держаться не будет. Кому она без приданого будет нужна?
Не пойдет она за старого некрасивого вдовца! Был бы молодой да красивый, как этот юноша!
Так размышляла Арина Евдокимовна глядя на Ксеньку,
Через три дня, после появления незнакомца в доме стрельца, уход за больным и правильное лечение принесли свои первые плоды.
В тот день, утром, Ксюшка умывала больного согретой в печи теплой водой с настоем каких-то трав приготовленным Ариной Евдокимовной. Закончив утренний туалет, она вышла во двор, чтобы вылить грязную воду, а когда вернулась, впервые увидела широко открытые глаза больного.
– Как тебя зовут, девочка?
– слабым голосом спросил он.
– Ксюша!
– улыбнувшись, ответила она. Ей стало смешно, оттого, что юноша, почти
ее ровесник или чуть-чуть постарше, обратился к ней как взрослый человек к ребенку.
– Какая ты красивая Ксюша!
– опять произнес он. Смущенная Ксенька, густо покраснев, прикрыла руками лицо.
Услышав разговор, к кровати подбежала из соседней комнаты Арина Евдокимовна. Склонившуюся над ним женщину, юноша спросил:
– Где я!
– Не волнуйся!
– ласково успокоила его Арина Евдокимовна.
– Ты у себя дома!
Он еще был, слаб, но Лыков, вечером придя из караула, несмотря на протесты супруги, решил обстоятельно поговорить с неизвестным. То, что он узнал из разговора с юношей, серьезно озадачило его. Тот ничего не помнил из того, что с ним было раньше. Кто он? Откуда? Как оказался у разбойников? Когда Лыков задавал эти вопросы, лицо юноши приобретало выражение лица беспомощного ребенка, и он растерянно отводил взгляд в сторону. Стрелец оказался в затруднительном положении. Он, конечно, знал, о тех редких случаях, когда ратники, получив почти смертельные ранения, выживали, но теряли память, забывая обо всем, что было с ними раньше. У одних память возвращалась через какое-то время, а у других нет. Хорошо если так! А если незнакомец лукавит, что-то скрывает? Вдруг окажется, что он чей-то беглый холоп? За укрывательство раба по головке не погладят!
Супруга, которой он раскрыл свои сомнения, обиделась на него.
– Зачем тогда ты его вез к нам!
– вспылила Арина Евдокимовна.
– Разве может ребенок, которого я отняла у смерти, говорить неправду?
В глубине души, она надеялась, что забывший свое прошлое юноша останется у них навсегда. На это же рассчитывал и Тимофей Мартынович, согласившись с женой. Конечно, им на жизнь хватает. Землица есть, 6 десятин рядом с домом, казна в год по рублю платит, по 2 пуда соли, 12 четвертей ( 48 пудов) пшеницы и ржи выдает, сукном форменным одевает. К тому же братья и племяши помогают. А все-таки, одним тяжело старость коротать.
Раз незнакомец забыл, как его звали, обрадованные старики решили его Удачей называть. Рана почти зарубцевалась, но Удача не вставал, ноги его не слушались. Целыми днями лежал, смотря в потолок, или с Ксюшкой болтал, когда она приходила. Арина Евдокимовна решила его с постели сгонять. Стал Удача по полу ползать. Только немного освоился, а знахарка с девчонкой его уже поднимают,
Лыков, встретив на улице Ваську Скурыдина, укорил его:
– Спас парня, и ни разу не проведал его! Он уже с твоей Ксюшкой шуры-муры крутит, а не знает, с какой стороны на коня садиться. Ты бы занялся им, показал, как из лука стрелять, сабелькой рубить, пищаль заряжать!
– Некогда дядя Тимофей! Но если ты просишь, займусь им!
– клялся стрельцу Васька.
– А насчет Ксюшки я не ответчик. Сам знаешь, какая она! Пусть думает своей головой!
Васька действительно был занят подготовкой к своей первой, в качестве новика, сторожевой службе.
Сторожевая и станичная службы хоть и имели богатую древнюю историю богатырских застав, получили развитие и точную регламентацию в Российском государстве всего лишь лет за двенадцать до начала Васькиной службы. В 1571 году, для ее упорядочения была образована особая комиссия под председательством боярина князя Михаила Ивановича Воротынского. Князь начал с того, что велел созвать станичных воевод и сторожей (дозорных), “которыя ездят… в станицах на поле к разным урочищам и преж сего езживали лет за десять и за пятнадцать”. Вызвали и старых, и увечных ратников, имевших, однако, богатый опыт в несении сторожевой службы, - всего около 2000 человек. В феврале 1571 г. все они прибыли в Москву, где при их помощи и был выработан “приговор”, Устав сторожевой и станичной служб.
Сторожевая служба, согласно ему, начиналась 1 апреля и оканчивалась 1 декабря. Воеводам городов и головам сторожей предписывалось посылать в дозор людей на лучших лошадях и не в одиночку. Первая статья устава обязывала дозорных находиться в таких местах, из которых они могли бы видеть противника, но сами оставаться незамеченными. Как правило, эти разъезды (станицы) заезжали по прямой до 500 км в глубь “Дикого поля”, осматривали “сакмы” - дороги, по которым обычно двигались полчища степняков. Дозорные, которые соверnbsp; Увидев мирно пасущихся аргамаков, юноши искренне обрадовались. Радоваться было чему! Разбегавшиеся в разные стороны разбойники могли наткнуться на них. Взяв под уздцы, они повели коней на дорогу. На краю поляны, Василию послышались чьи-то стоны.
шали постоянные объезды определенных участков от 20 до 40 км по периметру порубежья, назывались сторожами. Они вели непрерывное наблюдение: “А стояти сторожем (дозорным) на сторожах, с конь не сседая, переменяясь направо и налево по 2 человека… (объезд начинался из середины района в обе стороны до встречи с другими разъездами у “памяти” - приметы: ручей, ключ, дерево на холме). А останов им не делати, а огня класти не в одном месте; коли каша сварити и тогды огни в одном месте не класть дважды; а в коем месте кто полднивал, и в том месте не ночевать, а где кто ночевал, и в том месте не полднивати. А в лесах им не ставитца, а ставитца в таких местах, где б было усторожливо” (т.е. не углубляться в чащобу лесных массивов, из которых трудно следить за степью).