Княжна Тараканова
Шрифт:
– Она еврейка, то есть она бывшая еврейка? Мне бы не хотелось…
– Какая же ты капризная девица! – Сухие, чуть потрескавшиеся губы снова шевельнулись в улыбке. – Нет, она никогда не была еврейкой! Она молода и красива. Она невеста Франка, направляется к нему в Варшаву. Совсем недавно она была торжественно крещена здесь в нашем городе, в костеле святого Доминика…
– Кто же она была до крещения?
– Она происходит из татарского знатного рода, княжна Ассанчуковна. Она тайно скрылась, бежала из поместья своего отца…
То, что женщина, которой придется прислуживать, татарка по своему происхождению, вызывало у Елизаветы приятное состояние возбуждения. Впрочем,
Спустя несколько дней сестра Габриэла вызвала Елизавету в приемную, где ожидали мать-настоятельница и с ней молодая дама, действительно красивая, с несколько и вправду татарскими чертами лица. Разговор был коротким. Мать Тереза сказала княжне:
– Ваша светлость, вот девушка, о которой я говорила вам.
Елизавета присела в поклоне, припомнив, как училась танцам, а также и изящным поклонам. Покамест она лишь мельком видела ее.
– Елизавета, вот твоя госпожа, княжна Фелиция Ассанчуковна.
«Не буду ни о чем спрашивать! – решила девочка. – Мне велено явиться в монастырь через месяц, я и приду. А там поглядим, что будет!»…
Уже сидя в хорошей карете рядом с красивой дамой, Елизавета могла наконец рассмотреть ее. Княжна оказалась изящной и двигалась, жестикулировала и говорила с удивительной естественностью. Ее каштановые волосы были подняты локонами на маковку и украшены ниткой жемчуга, на шее трепетала под легким ветерком, влетавшим в открытое окошко кареты, шелковая косынка. Фелиция рассматривала новую горничную, в свою очередь, то и дело заливаясь веселым заразительным смехом. Елизавета также невольно рассмеялась. Когда смеялась Фелиция, глаза молодой женщины представлялись Елизавете совершенно раскосыми. Ей все же было немного обидно. Неужели она в своей бедной одежде выглядит настолько смешной? Но причину безудержного смеха княжны Елизавета узнала спустя совсем недолгое время…
Все еще смеясь, но вполне, впрочем, дружелюбно, Фелиция сказала, что Елизавете следует быть одетой пристойно, и велела кучеру ехать прямиком в магазин, принадлежавший одной французской чете. Львов имел в составе своего населения немало западных европейцев, французов и немцев…
Госпожа приобрела для своей новой горничной платье, чепец, нижние юбки и чулки, а также и новые кожаные башмаки. Когда Елизавета примерила новые башмачки, Фелиция заметила:
– У тебя красивые ножки, девочка! Маленькие ступни…
Княжна нанимала обширный, словно замок, дом в три этажа, отягощенный обильной наружной лепниной. Но прислуги было не так много. Повар, кухарка, двое помощников повара, кучер и два лакея. Белье и верхнее платье мыли две прачки. Частенько наведывались куафюр, модистка и один из наиболее искусных ювелиров Львова. Обязанности Елизаветы оказались не так трудны. Она должна была развешивать принесенные от прачки или новые купленные платья, складывать в комод красного дерева чистое белье, накрахмаленные нижние юбки и косынки. Она же одевала и раздевала госпожу, помогала ей вдевать в уши большие серьги и застегивала сзади на шее колье. Неловкость девочки забавляла княжну. Елизавета не привыкла еще иметь дело с нарядами, устроенными столь непросто… Княжна была пристрастна к всевозможной парфюмерии. За день она переменяла несколько пар надушенных перчаток, часто смачивала за ушами и под мышками ароматной водой… К счастью, Елизавете не приходилось убирать комнаты, для этого скоро была взята особая служанка.
Ни с кем из прислуги девочка не сходилась близко. Все эти люди были значительно старше ее, было им лет от двадцати пяти до сорока. Они также отнюдь не навязывались юной Елизавете в приятели и товарки. Она теперь имела возможность отдохнуть в приятном одиночестве после того, как столько времени провела в обществе монастырских послушниц. Княжна часто уезжала из дома. Днем ездила с визитами, вечерами оставалась допоздна на балах. Елизавета и прежде догадывалась, что в прекрасном городе Львове возможно найти общество богатых и знатных особ, но теперь она узнала об этом в точности. Из книг в доме были только несколько томиков сказок и занимательных романов на французском языке. Тут оказалось, что кое-что из этого девочка уже читала прежде, но теперь перечитала заново, потому что заняться было нечем. Из комнат она лучше всего знала спальню и гардеробную, а в кабинет призываема была редко. На бюро свалены были кучей бумаги, исписанные разными почерками. В шкафу, за стеклом, Елизавета увидела большую, лакированную, черного лака, шкатулку, где, по всей вероятности, хранились важные документы…
Первый месяц пребывания княжны Ассанчуковны в славном городе Львове подходил к концу. Однако же красавица Фелиция, кажется, не намеревалась покидать город. В парадной гостиной висел большой круглый – тондо – портрет, изображавший мужчину лет тридцати с лишком, черноволосого и черноглазого, взгляд его был насмешлив и странно, иронически ласков, бородка была остроконечной, а щеки – несколько впалыми. В первый же день, когда привезла Елизавету, княжна спросила, указав на портрет:
– Нравится ли тебе Юзеф, девочка?
Елизавета отвечала, что да, господин весьма хорош собою, хотя после того, уже и давнего, страстного порыва, когда она отдала свое тело Михалу, женщина в ней ни разу не пробудилась истинно. Никто из мужчин, которых ей приходилось видеть, не вызывал у нее ни чувства, ни желания…
Оказалось, что имя «Юзеф» (Иосиф) было дано Якобу Франку при крещении… Могла ли мать Тереза не знать об этом? Тем не менее она ведь называла Франка упорно «Якобом»…
Княжна не давала ни балов, ни приемов. Порою она уединялась в кабинете и подолгу писала и разбирала бумаги. В один из таких дней горничная постучалась в дверь кабинета госпожи. Недавнюю дикарку, замарашку, бедную родственницу, монастырского приемыша трудно было узнать в этой юной девушке. Ее костюм выдержан был в светлых тонах – мягкая пышная юбка, изящная кофточка, пышная баска, легкая косынка, прикрывающая вырез лифа, длинный передник жемчужно-серого цвета и чепец, плотно облегающий голову и придающий лицу особое, чуть аскетическое очарование. Живя в доме княжны, Елизавета мало бывала на воздухе, поэтому кожа лица и рук очень посветлела, побледнела, эта бледность шла девушке…
Княжна позволила войти. Елизавета вновь – в который раз! – сравнила ее одежду со своей. Да, теперь Елизавета одевалась лучше, чем когда бы то ни было в своей жизни, но ведь ее костюм был всего лишь одеянием служанки! Что были ее башмачки рядом с лакированными туфельками княжны! И что были ее кофта и юбка в сравнении с богато расшитым по краям разреза, распашным модестом Фелиции, и выглядывающим из-под модеста вышитым подолом шелкового фрепона!..
Елизавета попросила госпожу отпустить ее на несколько часов в город.
– Зачем? – Фелиция повернулась вместе со стулом, ножки стула поскребли паркет. – Зачем? – повторила она. Ее восточные черты приобрели сумрачно-насмешливое выражение.
Елизавета тотчас выбранила себя в уме. Надо было предвидеть, что княжна может задать именно этот вопрос!..
– Я хотела бы навестить моих родных… – В голосе Елизаветы, когда она лгала, явственно прорезывались нотки дерзости, которые она почти в панике пыталась подавить…
– Ты маленькая обманщица, – сказала княжна, вовсе не сердясь. Она, впрочем, была старше Елизаветы всего лишь лет на пять…