Княжна
Шрифт:
– Теперь князь разрешит вам пройти. Начинайте.
На улицы города вливался жалкий ручеек пленников. Полуодетые, босые, с какими-то тряпками, намотанными на босые ноги. Грязные и замерзшие люди брели к центру города. Потихоньку, нарастая, раздавался плачь сердобольных горожанок.
– Братушки…
– Спасли-и-и!..
И совершилось странное – только была река пленников, но к центру дошло немного, десятка три. Остальных «разобрали» по дороге жители. На площади остались стоять опустившие голову гридни из пропавших разъездов. Избитые, в порванных рубахах.
– Есть что сказать? – обратился Игорь, подъезжая.
– Есть… Прости, княжич…
– Стан угров хорошо рассмотрели?
– Да…
– Ступайте, пусть поляницы вами займутся!
– Наказывать будешь? – тихо спросил Свенельд, оглядывая вернувшихся, – Я б им всыпал по паре плетей.
– Нет, поговорить надо – они могут многое сказать. Как только поляницы обработают раны, одень их и на разговор ко мне.
А через Славутич потянулись первые угры. Крытые телеги ехали осторожно, чуть поодаль следовали люди. Это действительно большей частью были женщины и дети. Многочисленные пестрые ручейки потянулись на всем пространстве реки. Страх перед рекой гнал людей быстрее пересечь преграду.
Глава 27
Потянулись дни полные хлопот. Освобожденных пленников нужнолечить. Были бы они собраны в одном месте, а так приходилось путешествовать от дома к дому. Теперь ворота крепости всегда закрывались в целях безопасности. Возможность просто так попасть в детинец к князю отсутствовала. Поляницы уходили с утра, оставляя Ольгу готовить лекарства. Да и спасенные гридни требовали внимания, но хоть лежали в гриднице. Ольгу же перестали выпускать из детинца. Вопрос решился просто: Лесна приказала Ольге заниматься лекарствами и воинами.
Работы было теперь так много, что Ольга валилась с ног. Нужно было с утра заваривать новые снадобья, чтобы настоялись, а потом опять – на ночь. В который раз девушка смотрела на листья обычной малины и вспоминала добрым словом аспирин, который бы враз вылечил обычную простуду. Погода установилась самая что ни на есть дрянная: ни зима, ни весна; ни грязь, ни лед. В полушубке жарко, а сырость заползает и вот тебе насморк, кашель!
Добавились и раненые. Сначала пара человек, потом их число с каждым днем увеличивалось. Разъезды Игорь не отменял, показывая незваным гостям, что пропустить он их пропускает, но вот в округе хозяин он и на бесчинство ответит сразу и жестко. Потому и были стычки – угры хорошо охраняли обоз, но не гнушались рыскать по окрестностям, подбирая или отбирая, что могли или успевали. Потом жгли пустые и разграбленные хаты и подворья. А, убегая от дружинников, отбивались. То стрелы пустят по преследователям, а то и на мечах сразятся с заставшими их на месте грабежа разъездами. Перевес в численности не всегда был на стороне дружинников. Доставалось и нашим. Тогда и привозили раненых, а вместе с ними и людей, которым после нападения путь был один – в Канев, в нищету, но под кров и защиту.
В отместку посылали большие отряды – освободить пленных. Освобожденные рыдали и обнимали родных, благодарили небо и богов, за свободу и жизнь. Мужики просились в дружину к князю, но он отправлял их в ополчение – как правило, кроме топора и вил, оружием не владели, на конях не ездили. Особенно упрямые оставались на хозяйстве – такими двигала месть. Они усердно учились владеть оружием в свободное время, надеясь когда-то стать достойными зваться гриднями.
По вечерам Ольга слушала из-за печи рассказы гридней, их сожаление, если не удалось догнать, сочувствие тем, кто мог сгинуть в далеком пути угров в далекие земли. Ведь дойдут туда не все. А у робичей путь может оказаться и более далеким.
Но чаще исполнялось пожелание Свенельда захватить на всякий случай заложников. Нападали ночью, весь день высматривая в человеческих ручейках перебиравшихся через Славутич уграх достойную добычу, а к утру возвращались с телегами, набитыми добром и пленницами. Молодыми и красивыми, напуганными до смерти, льющими слезы…
– Куда теперь их? – спросила Ольга у Лесны, наблюдая, как девушки с покорно опущенными головами, цепочкой следовали в сарай.
– Знаемо куда, – коротко бросила Лесна, – На лавку, а если не глянется, то купцам отдадут. Да помогут нам боги, уйдут наконец-то проклятые!
– На лавку?
– Они – добыча, что хотят, то с ними и сделают. Если захотят. По мне так – лишние рты. Но княжичу виднее. Не спускать же этим! Не только нашим бабам слезы лить! – на том и прекратили неприятный разговор. Но ожидаемого насилия, которое показывали в кино, или описывалось в книгах, Ольга не замечала. Несколько раз видела, как какой-нибудь гридень уводил из сарая, где содержались пленницы, девушку, но ни криков, ни драк – не было, как и поцарапанных лиц у молодцев. Живой товар можно было выгодно продать, а добычу делили поровну, золото надежнее и всегда пригодится.
Все чаще Ольга ловила на себе странные взгляды девушек и воинов, и тех горожан, кто приходил взять снадобья и лечиться самому. Она чувствовала, что от нее все чего-то ждут; ждут и не торопят, потому что не смеют. Это угнетало, ведь Ольга выполняла всю работу на пределе сил и не понимала, в чем причина нагнетания обстановки.
И все же бывали минуты, когда она выбиралась из гридницы и могла позволить себе вздохнуть воздуха, чистого и свежего, в отличие от пропахшей смесью трав и обычной вони помещения. Как не старались убрать тошнотворные ароматы, как не развешивали травы – дух стоял невыносимый. Она поднималась на стену и смотрела на Славутич и угров. Их не становилось меньше. Все больше и дальше к горизонту тянулись черные дымы костров.
«Когда же это закончится?»
Умом Ольга понимала, что целый народ переселяется, да перед ними еще и не весь! Какая-то часть его – войско Арпада стоит под Киевом. Какими неведомыми путями, но Киев и Канев постоянно обменивались сведениями. Иногдавечером, за ужином Игорь сообщал что-нибудь смешное. Особенно развеселило дружину сообщение о долгом метании конницы угров вокруг Киева по оврагам. Как нагло кричали воины Арпада и требовали у киевлян сдаться, не имея физической возможности захватить город. Попытка поджечь стены также оказалась провальной.
– Скоро кору начнут есть…
– Да нам-то какое дело, хоть коней своих!
– Весна скоро. А их вона сколько!
– Больше, чем в первые дни было. Тьма! Скоро пахать и сеять нужно, а народ в крепости сидит!
– Лодии не пойдут по Славутичу – станет торговля…
– Эх…
После таких разговоров Ольга и ловила на себе странные взгляды.
– Скажи, Лесна, что я делаю не так? – спросила девушка начальницу вечером, переливая ей отвары в глиняные кувшины. Та сначала удивилась, потом смутилась. И это Лесна! Вечно невозмутимая и уравновешенная.