Князьки мира сего
Шрифт:
Когда Вова работал с пациентом, он преображался в абсолютно иного человека. В скором времени Кукушкин немного успокоился, и они с Курляндским засобирались в гостиницу.
Пётр понял, что настало время прощаться.
— До свидания, Вова. Не знаю, увидимся ли ещё…
— Таки увидимся, Петя, — сказал Курляндский с одесским акцентом. — В будущем году в Иерусалиме!
— Что, серьёзно?
— Поговорка такая. Ты никогда не был на Святой Земле? Приезжай, друг, узнаешь, что такое «мало избранных». Прикоснёшься к камням, по которым ступала
— Я ещё не разобрался со своими сомнениями…
— Плюнь и разотри! Все мы сомневаемся, Петь, на всех накатывают приступы маловерия. Используй свою память. Будь верным лучшему в себе, будь верным тем минутам, когда всей душой чувствовал благость и присутствие Христа, всем разумом видел истину, всем сердцем стремился к свету. Борись за свободу от себя-циничного, от себя-разочаровавшегося, от себя-не верящего в людей. Можно только так. Напрягай волю в нужном направлении, иначе станешь, как мои пациенты.
— Спасибо за совет…
— И тебе спасибо за всё! — Вова крепко сжал в объятьях своего школьного друга, а разжав объятья, отвесил ему крепкую оплеуху.
— А это за что?
— Детство вспомнил! — засмеялся Курляндский.
Глава 7
Старая гвардия
На следующую «охоту» отец Иларион отправил Мыслетворцева, Ибрагима и Людмилу Петровну в качестве «видящей». «Господь хочет, чтобы женщины тоже участвовали», — заявил начальник штаба тоном, не терпящим возражений.
После второй ликвидации пришельцы и впрямь стали поосторожнее. Ночью они больше не выползали из своего убежища, а днём держались людных мест.
Но вот один из трёх оставшихся в живых младших гуманоидов вынужден был выбраться по важному делу в спальный район. Дело было днём, и пришелец надеялся в случае нападения «охотников» спрятаться за коляску с ребёнком или прикрыться каким-нибудь дошкольником. Время-то самое «гулячее» для мамаш с детишками.
Команда выехала на микроавтобусе. Мыслетворцев вёл, Ибрагим вспоминал навыки стрельбы, полученные вчера на полигоне в лесу, Людмила Петровна высматривала в окне демона.
Пётр молился перед иконой Александра Невского о своей матери.
В полпятого «Фольксваген» затормозил у ворот. Алексей, Ольга и Пётр бросились встречать «охотников».
Все были живы и невредимы. В багажном отделении лежал пакет с мёртвым пришельцем. Но кузов микроавтобуса в нескольких местах был прострелен, а заднее стекло разбито.
— Мирное население не пострадало? — спросил отец Иларион, быстрым шагом выходя из избушки.
— Скорее всего, нет, но с полной уверенностью сказать нельзя, — ответил Мыслетворцев. — Вечером узнаем в новостях.
— Откуда дырки в кузове?
— Милицейский патруль. Провозились, много шума наделали. Не знаю, как удастся майору всё это замять. Простите нас за некачественную работу.
— Бог простит. Хороните зверя и за стол, рабы Божьи!
Во время обеда-ужина священник напомнил известную поговорку относительно немоты и глухоты при приёме пищи и лишь за чаем разрешил рассказать о ходе операции. Описывать события взялась Людмила Петровна.
— Увидели мы демона этого посреди улицы, решили взять в окружение. Я, конечно, увидела. Толя высадил нас с Ибрагимом и «Калашниковым», а сам заехал вперёд, перегородил ему дорогу машиной и выскочил с пистолетом. Демон побежал вбок, просёк, что по его душу. Толя его не видел, а Ибрагим… не решился выстрелить, куда я ему сказала.
— Не смог, — понурив голову, сказал Ибрагим. — Все думают, что кавказцу из автомата… А у меня руки давай дрожать, и поплыло всё. Вот так…
— Автомат-то сестрин, мелькнуло у меня, — продолжала Людмила Петровна. — Я подумала, Бог хочет, чтобы я сама стреляла, раз через сестру послал. И вижу демона только я. «Давай сюда», — говорю Ибрагиму. Снимаю с предохранителя, упираю приклад в плечо — до сих пор болит, — нажимаю курок. Не стреляет! Вспомнила, что надо затвор передёрнуть — в кино видела по телевизору. А демон улепётывает! Передёрнула затвор — тут у меня очередь пошла, да по земле прошлась. Демон — за угол. Мы опять в машину и догонять. В общем, весь микрорайон на уши подняли, два раза рожок с патронами меняли. А когда дело сделали, уже патруль нарисовался. Пришлось выбить заднее стекло и стрелять им по колёсам. А они нам в кузов несколько раз попали, но мы оторвались. Толя — молодец!
— Вот вам, рабы Божьи, старая гвардия! — сказал отец Иларион одобрительно. — Никогда не держала автомат в руках, Людмила?
— Нет, батюшка.
— Учитесь, чада! Иногда и телевизор смотреть полезно, если с должным вниманием. Кстати, у меня-то телевизора, как вы знаете, нет. Как нам новости узнать?
— Схожу в машину, послушаю, — вызвался Мыслетворцев.
Оказалось, что на северо-западе Москвы была разборка между двумя преступными группировками. Серьёзно пострадавших нет, двое подозреваемых уже задержаны. Вот такие пирожки! Служба Безопасности знает своё дело!
Но Иваненко вновь засомневался в майоре. Больно легко всё ему удаётся — и оружие доставать, и стрельбу СМИ объяснять. Сколько, наверное, журналюг туда набежало, куча свидетелей была! С другой стороны, возможно, информационные агентства, газетёнки и журнальчики контролируются в большей степени, чем это принято считать, не говоря уже о телеканалах. Только в интернете пока осталась информационная свобода. Но надолго ли это?
Что может быть хуже, когда в твоих рядах двойной агент? Был бы Степанов хоть подполковником, а то всего лишь майор. Что он пишет в отчётах для своего начальства? «Внедрение прошло успешно, операция близится к завершению»? Да уж, завершение обязательно будет, только вот какое?
Почему отец Иларион так ему доверяет? Нет другого выхода? Не будет «крыши», нашу лавочку быстренько прикроют бывшие мои коллеги?
Что-то слабо верится, что майор так вдруг взял и изменился — «броня пробита, старое мировоззрение рухнуло». Увидел воскресшего мертвеца, поговорил со священником — и готово! Вот меня-то как колбасит, хотя я тоже общаюсь с Алексеем и не раз беседовал с отцом Иларионом. С другой стороны, кто её разберёт, эту тайную жизнь души? Вдруг это была последняя капля?