Князья Эльдорадо
Шрифт:
– Можно открыть? – спросила Анна.
– Да-да, – негры радостно скалились, демонстрируя мечту дантиста.
Раскрыв сундучки, теперь уже охнула невеста. А Кошкин, глянувший внутрь, выматерился про себя. Он-то голову ломал, чего не хватает в облачении любимой.
– Как мог забыть: тьфу, носорог толстокожий.
На красном и белом атласе покоились изящные женские туфельки на тоненьких невысоких, в семь сантиметров, каблучках, так называемых полушпильках.
– Белые я сейчас обую, а под красненькие придется заказать вечернее платье подходящего цвета.
– Да, дорогая, как скажешь.
– Благодарю вас,
Команда негров под предводительством Никиты отсалютовала молодоженам саблями и, печатая шаг, прошла в соседнее помещение. К сожалению, посадить их в общей зале никак нельзя, не поняли бы гости. Европеец того времени вряд ли сел бы за один стол с чернокожим преломить с ним кусок хлеба.
На хорах тихонько заиграл оркестр, небольшая стайка гостей начала рассаживаться за длинными богатыми столами, крытыми парчовыми скатертями.
Не забыли пригласить и маму Анны – Маргариту Хове с сыном Паулем – дорогих родственников усадили по левую руку от невесты, рядом с женихом умостился Мачо с новой подружкой – красивой темноволосой полячкой с игривыми светлыми глазами шляхетского рода.
Кошкин все удивлялся, откуда у Юсупова, занятого производством круглые сутки, находится время – а главное, силы – «кобелировать»: опять же, с этой полячкой – Ядвигой, кажется – где ее откопал, непонятно?
Самое интересное, основная масса женщин в Нидерландах – никакая, но бывают исключения. Вот эти исключения редких симпатяшек и цеплял Мачо. Да они сами слетались к нему, словно мотыльки на свет. Кошкин шепнул на ухо Юсупову:
– Твоих рук дело? – показав взглядом на палантин и туфли.
– Моя только идея и фасон обуви, а негритосы с Никитой сами в жизнь воплощали.
– Спасибо тебе, Илья. Я, как видишь, оплошал, не догадался.
– Ничего, в самом главном всех переплюнул. Ишь, какую жену оторвал.
– Да и ты женись, хорошо будет.
– Нет уж, погарцую пока вольным казаком, вот доберемся до родины, тогда и посмотрим.
– Хорош разговоры разговаривать.
Юсупов, назначенный тамадой, вскочил, размахивая кубком:
– Предлагаю выпить за молодых, прошу, господа!
Пир начал наращивать обороты, через час общая натянутость и некая зажатость гостей прошла – забористое вино делало свое дело. На столе было все и еще чуть-чуть – несколько видов запеченной, жареной и копченой дичи: от лебедей на больших подносах до каменных куропаток. А уж рыбы всякой разной! Особенно понравились копченые угри. Поросята жареные целиком лежали на серебряных блюдах, начиненные кашей и мочеными яблоками – пятачки украшены петрушкой и прочей зеленью.
Посуда и столовые приборы сверкали золотом и серебром. Общую жизнерадостную картину дополняли вазы со свежесрезанными цветами. Огромный выбор напитков позволял удовлетворить любой выверт вкуса приглашенных, которым было что не только выпить и поесть, но и посмотреть. Новые хозяева особняка постарались: домину вместе с усадьбой после Нового года купили, жить квартирантом – себе дороже. Несколько нанятых бригад, а также архитектор-дизайнер умудрились сделать за короткий срок такой внутренний косметический ремонт, что Кошкин с Юсуповым руками разводили. Они принимали участие только в качестве зрителей, а всем заправляла Анна, вкус которой оказался безупречен. Конечно, за два месяца весь особняк не переделать, но в центральной его части основная работа завершена. Большой зал, в котором проходила свадьба, выполнен в золотистых бело-зеленых тонах. Канделябры, ручки на дверях и мебели – все из золота. Оконные переплеты также из благородного металла, в самих окнах – венецианское стекло. Три хрустальные люстры давали неплохое освещение. Деревянные панно из зеленого африканского дерева возвышались над полом в два метра. Из того же сорта дерева сделана мебель в зале – стол, мягкие стулья. Сиденья стульев обиты зеленой кожей с золотыми гвоздиками. Ковры с паркетного пола убрали ввиду предстоящих танцев. Выше панно стены забраны белым шелком с зелено-золотистым рисунком. Причем золота было в меру, без пошлого выпячивания. В первую очередь тонкий вкус хозяев дома подметил юный Рембрандт Харменс ван Рейн, которого во время танцев подозвал молодожен. У Кошкина к художнику образовался некий интерес. Они отошли к колонне, невесть откуда появившийся слуга поставил маленький столик и два полукресла. На столике – бутылка с вином, два золотых кубка и блюдо с фруктами. Слуга столь же стремительно исчез.
Выпив вино, Кошкин поинтересовался самочувствием гостя, нравится ли ему на празднестве, и после двух-трех пустых фраз перешел к делу:
– Дорогой менейр Рембрандт, вам всего двадцать два года, но талант ваш велик.
– Вы видели мои работы? – встрепенулось дарование.
– Гм-м-м, скорее да, чем нет.
Не вываливать же на бедного голландца, что он восхищался его картиной в Эрмитаже в 2009 году. Примет за сумасшедшего.
– Так вот, уважаемый, насколько я знаю, вы пока учитесь у Ластмана?
– Да, да, – заикаясь, ответил художник.
– Я хочу сделать вам заказ – портрет моей жены. Хорошо заплачу, возьметесь?
Бедный юноша побледнел от волнения – первый крупный заказ он получит через шесть лет.
– Но у меня, господин художник, одно условие – портрет должен быть выполнен в светлых тонах, никаких мрачных красок. Согласны?
– Конечно! Когда приступить?
– Думаю, через неделю. Вот вам аванс – сто гульденов на краски, холст и прочее. За готовый портрет заплачу втрое больше. Не торопитесь, пишите спокойно. Как вам, кстати, моя жена внешне, нравится?
– Оч-е-ень красивая женщина. И я рад, что ваш выбор пал на меня. Большая честь.
Допив вино, художник слегка поплыл. Кошкин вывел его на террасу подышать свежим воздухом.
«Жизнь порой выписывает такие вензеля, нарочно не придумаешь», – думал Иван, глядя на круглое, раскрасневшееся лицо таланта.
Художник, заслуживший мировое признание и создавший немало шедевров, умер в бедности. Причем не он один, многие дарования заканчивали жизнь в нищете.
Вернувшись в залу, застал картину, радующую глаз: гости от души веселились, пили и ели в три горла. Халява – она и в Голландии халява.
Анна о чем-то задушевно беседовала с матерью; клевавшего носом и осоловевшего от еды Пауля слуга отвел почивать в приготовленные гостевые комнаты; пани Ядвига Чацкая сердито уставилась в потолок, поджав красивые, капризные губки; Юсупов сцепился языком с капитаном Ван де Хостом, прерываясь только для очередного кубка.
– Скучаете, пани Ядвига? Отведайте мальвазии. На Илью не обращайте внимания. К сожалению, дела у него на первом месте. Выпьем?
– С удовольствием! Вы такой интересный мужчина.