Князья Преисподней

Хэмбли Барбара Джоан

Записка гласила:

Доктор Эшер,

Примите мои глубочайшие соболезнования по поводу постигшей вас утраты.

И пусть ваше стремление продолжить расследование станет тем клинком, который разрубит горе. Могу ли я попросить вас оповещать меня обо всем, что вам удастся обнаружить?

Всегда к вашим услугам,

Мицуками

Черная тень, черный лед. Воин теней, преследуя тень, В тени вернется.

Карлебах был прав. Им все равно придется вернуться в шахты Шилю, и чем скорее, тем лучше. И вряд ли ей удастся удержать Карлебаха от поездки.

Помимо

пухлого конверта с отчетами от Мицуками, Лидия забрала со стойки четыре записки от холостых дипломатов из разных посольств, и каждый из них просил располагать им, как ей будет угодно. Лидия не слишком-то удивилась, поскольку из разговора Хобарта и Джейми поняла, что большинство мужчин-дипломатов вынужденно женятся на деньгах, но внутренне застонала при мысли о шумихе, которая поднимется вокруг нее, как только станет известно, что все состояние принадлежит ей одной, а Джейми, живой или мертвый, не имеет к нему ни малейшего отношения. Она охотно отвесила бы себе пинка за то, что проговорилась об этом обстоятельстве за столом у мадам Откёр в ответ на деликатные расспросы и предложения материальной помощи: судя по всему, и француженке, и баронессе Дроздовой не раз приходилось иметь дело с женщинами, которые вслед за мужьями приезжали на Восток и становились здесь вдовами.

Она откинулась на подушки, закрыла глаза и подумала, не взять ли ей за правило падать в обморок всякий раз, когда зайдет речь о ее вдовстве? Быть может, это отпугнет мистера Эдмунда Вудрива, старшего делопроизводителя торгового представительства, и ему подобных. «Если когда-нибудь вам потребуется сочувствие верного друга…»

В самом деле! От мужчины, которого она встречала ровно один раз, в Пекинском клубе. К тому же этот Вудрив в своем письме весьма бестактно сослался на «ужасную кончину вашего супруга». Лидия снова задалась вопросом, кем же был тот человек, которого настигла «ужасная кончина».

Если спросить Симона, он скажет: «Ничего подобного сударыня. Он уже был мертв к тому времени, когда я нашел его». Или: «Он был нехорошим человеком, и я убил его, спасая невинное дитя от его ножа…»

Лидия выскользнула из-под одеял, торопливо, дрожа от холода, подбежала к окну и отдернула штору. За огнями рю Мэйдзи темным пятном тянулся Пекин, устремив к далеким звездам островерхие крыши. Долгое время она лежала без сна, вчитываясь в оставленные японским клерком по-немецки аккуратные строчки, в которых сообщалось об исчезновениях, смертях и странных событиях в окрестностях Шичахай.

Исидро не пришел.

15

Северный ветер насквозь продувал стеганое ципао. Вырывавшиеся с дыханием облачка пара белели в лунном свете. Вода вдоль кромки берега замерзла, опоясав озера Шичахай ледяной полосой, на фоне неба чернели причудливые крыши чайных домиков, храмов предков, павильонов и харчевен, где раньше подавали дяньсинь. [20]

В глухой плотной темноте не было видно ни проблеска света. Эшеру это показалось странным, поскольку и дедуля У, и Лин говорили, что в опустевших парках и садах нашли себе пристанище воры, контрабандисты и наемные убийцы. Он стоял на горбатом мраморном мостике, принюхиваясь к запаху дыма, который доносился из каждого прибрежного дворика и все же был не в силах перекрыть вонь от мусорных куч, наваленных на выходе из узких проулков хутунов. Если бы кто-нибудь и развел тайком костер на берегу, обнаружить его было невозможно.

20

Лёгкие блюда, которые в китайской традиции чаепития подают к столу вместе с чашкой китайского чая, как правило, до обеда.

Затем ветер поменял направление, и Эшер уловил зловоние, уже знакомое ему по шахтам Шилю.

Яогуай. Они и в самом деле добрались сюда.

Именно за этим он сюда и пришел. Теперь можно возвращаться…

А знают ли об этом Цзо?

Он спустился с мостика к топкому краю замерзшего озера. Помимо ножа, револьвера и жестяного потайного фонаря он взял с собой некое подобие алебарды — короткий клинок на длинном древке, приобретенный у дедули У за три американских доллара; с таким оружием местные бандиты выходили на ночную «работу». Вот уже две ночи он ждал известий от Исидро, но вампир или затаился, или, по примеру отца Орсино, охотился далеко за пределами Пекина. Днем к нему пришла Лин и рассказала, что подруга ее матери почуяла у озера «крысьих тварей». По словам той женщины, пропал маленький попрошайка — третье исчезновение за две недели.

Владения семьи Цзо располагались на участке, клином вдававшемся в озеро, и сейчас Эшера от них отделяла тянувшаяся по левую руку полоса воды. В этом районе всем заправляли Цзо. Эшер понимал, что днем его обязательно заметят, даже если он будет одет как китаец. Он подумал, что, пожалуй, стоит признать вечернюю вылазку успешной, вернуться в переулок Чжулун и дождаться весточки от Исидро.

Если Исидро подаст весточку.

И если он сделает это до того, как Карлебах почитает полицейские отчеты, над которыми работала Лидия, и решит самостоятельно изучить территорию. В отличие от него самого, старик мог прийти сюда днем, но если Цзо хотят отвадить посторонних от шахт, Карлебаху грозит опасность.

Он одержим. Долгая тайная служба, на протяжении которой его единственными путеводными огнями были любовь к отечеству и долг перед королевой, научили Эшера, что суждениям одержимых нельзя доверять. Они видят то, что хотят видеть, как выразился его начальник. Они убеждают себя, что им почти ничего не угрожает.

Едва ощутимая вонь исчезла, как только ветер снова подул с севера. Значит, запах доносился с запада. Из-за северного озера. По широкой дуге обойдя западный берег и лабиринт сыхэюаней, из которых и состояли владения Цзо, Эшер двинулся против часовой стрелки вдоль северной кромки озер, скользя по замерзшей грязи. Он едва не подскочил от испуга, когда справа и впереди от него что-то шевельнулось, но это оказалась всего лишь крыса, разъевшаяся на отбросах до размеров полугодовалой кошки. Здесь, в стороне от павильонов и харчевен, сваливались отходы от процветавшего в хутунах производства мыла и бумаги, сюда же мясники свозили остатки туш, от которых даже вечно голодным городским беднякам не было никакой пользы — черепа, осколки костей, треснувшие рога и вываренные копыта. Зная, насколько искусно китайцы превращают любой пустяк в нечто съедобное или полезное, оставалось только пожалеть крыс, обитавших в этих мусорных кучах.

Справа от него берег отворачивал к мосту и одному из городских каналов. Лед на озере был тонким и не выдерживал веса взрослого человека, поэтому Эшер взглядом изучил возвышавшиеся перед ним черные стены и крыши, высматривая вход в хутун. Судя по наваленным на берегу кучам отбросов, проулок был где-то неподалеку. Рядом зашуршал тростник, сквозь который пробиралась очередная крыса. Следом появилась третья, за ней — четвертая, они неслись по льду, и яркий лунный свет четко прорисовывал крохотные синие тени от их лапок.

Эшер двинулся влево, чтобы обойти самые большие мусорные кучи, где в лунном свете мрачно белели черепа и тазовые кости, но лед под ним проломился. Он пошатнулся, ощущая, как сквозь кожу ботинок проникает холод, и кое-как доковылял назад к полосе тростника и прибрежной грязи. Когда наступит настоящая зима, вся городская детвора сбежится сюда, чтобы покататься по льду…

Конечно, если к тому времени не начнутся перестрелки между войсками президента и Гоминьданом.

Хлеставший по щекам ветер слегка ослаб. Эшер втянул холодный воздух. Сомнений больше не оставалось. Под мостом затаилась тварь, и хорошо, если только одна.