Коан Янг 2
Шрифт:
– Магия есть энергия, а энергия берется из природы, – произнесла Монтгомери, опершись руками о стол. – Сегодня мы наглядно познакомимся с пятью элементами Усин. Ты читала присланную литературу. Давай быстренько пробежимся по теории. Дай мне, пожалуйста, определение термина «Усин».
– Одна из составляющих частей Ши-Ян, практически и теоретически описывающая ее природное начало через призму естественных явлений, – без труда ответила я, вызубрив все термины.
– Совершенно верно, – удовлетворенно кивнул профессор. – Перед тобой расположены предметы, каждый из которых представляет один из пяти элементов: это вода, огонь, металл, земля и дерево. Попробуй создать между ними связь.
Из учебников я помнила, что в учении Усин оговаривалась неразрывная связь между всеми пятью элементами, якобы каждый возрастает друг из друга. Но как именно, не упоминалось. Растерявшись на момент, я изучила все, что лежало на столе, и краюшек моего рта приподнялся. Сосредоточив взгляд на свече, я дала ей мысленный приказ, и пламя возросло. Карандаш взлетел в воздух и парил над свечой до тех пор, пока не обратился в пепел. Его, в свою очередь, я поместила в горшок, и пепел перемешался вместе с землей. Стакан наклонился чуть вбок, и в горшок полилась вода. Через мгновение, под моим пристальным взглядом, из земли прорвалось растение, выросшее в чудесный цветок сериссы.
– Ты только что создала связь, – похвалил профессор. – Превосходно.
– Но металл, – указала я на статуэтку. – Как быть с ним?
– Никак, – сказала Монтгомери. – Металл не является изначальным природным материалом. Я неспроста дала тебе подсказку в виде статуэтки. Как известно, магия Ши-Ян является чистейшей энергией, в которую человек вмешиваться права не имеет.
Профессор взял статуэтку и поставил ее в горшок. Растущий цветок тут же обвил его листьями.
– Ученик Академии должен дружить с природой, – улыбнулась она мне. – И тогда проявляется чистота мысли. Обретается полная гармония с Ши-Ян, открывая множество чакр. Ты можешь растапливать костры холодной зимой, тушить горящие поля и растить на их месте целые заповедники, но в цепочке Усин маг занимает место металла, и смешивать данный элемент с другими запрещено.
– То есть я – металл? – скривилась я.
– Не в прямом смысле слова, разумеется. Вижу, у тебя много вопросов. Мы доберемся до этого, но не сегодня.
Чем дальше проходили наши занятия, тем больше теория вытеснялась практикой. На свои собственные тренировки сил совсем не оставалось – профессор Монтгомери требовала от меня стопроцентной отдачи и попросила забыть слово «отдых». Я чувствовала, как, выходя из замка, каждая клеточка тела зудела и ныла, а организм истощался до предела. К шестому занятию я заметно осунулась, на что дома в унисон мне указали Мизуки с Изэнэми-сан, и если последняя недоумевала, как и без того худая девушка могла потерять три килограмма, подруга просила не изматываться до состояния впалых глаз. Тем не менее, того требовали тренировки. Ведь вместе с поглощающей сердце усталостью я ощущала непередаваемое возвышение духа над телом. Материальная составляющая более не беспокоила меня как прежде, а душевная гармония, растущая наряду с силами Ши-Ян, значительно меняла меня.
Я стала еще спокойнее, расслабленнее и в то же время бдительнее. Уши улавливали шелест листьев за окном, треск костра в соседнем дворе и даже взмах крыльев пролетавших мимо птиц. Я начала чувствовать погоду и предсказывать ее лучше, чем передавали в прогнозе. Удобно, ничего не скажешь. И мир, в котором я жила, воспринимался иначе – не так прямо и чопорно, как я его видела. Отныне я доверяла только чувствам, подпитывающимися от сил Ши-Ян, но не зрению.
И все же, до стопроцентной гармонии не хватало как минимум процентов десяти. Словно картина выглядела неполноценной без пары пазлов. Найти бы их, и совсем другое дело! К двадцать первому занятию, которое состоялось в середине июля, мы с профессором добрались до медитации – вот, с чем у меня имелись большие трудности, и без чего гармония откровенно страдала.
– Мой дедушка долгое время хочет до меня достучаться, – сказала я профессору, – словно… сказать что-то сакрально важное, но я не могу его понять. Все еще не могу. А медитации всегда прерываются, толком не успев начаться. В голове назревает опасность, вспыхивают жуткие картинки и воспоминания… Думаю, между всем этим есть связь. Как вы думаете?
Монтгомери восклицательным тоном хмыкнула.
– Это предмет отдельного разговора, – отметила она. – И причин может быть воистину много. Если тебя мучает прошлое, разберись с ним. Почему оно тебя мучает, кто тот самый «мучитель» и как это остановить. Если решишь вопрос, но медитации продолжат срываться, то, возможно, ты слишком сильно стараешься, или же, напротив, погружаешься в размышления, что у тебя ничего не выходит. Главное в практике – объект медитации. Концентрируй свое внимание исключительно на нем и не позволяй себе отвлекаться.
Монтгомери точно знала, о чем она говорит. Практическая часть медитации являлась заключающей частью программы, и, по правде говоря, нравилась мне больше всего – не нужно было выращивать деревья прямо в зале, выносить целые стены и восстанавливать их обратно, через пирокинез испускать из рук огонь и нагонять облака под высоким потолком, чтобы вызвать ливень. Вместо изматывающих тренировок я сидела на своем коврике, профессор Монтгомери стояла рядом, а ее голос служил проводником в мир равновесия и спокойствия. Но все равно, голос прерывался выстрелом пистолета. Я слышала, как теплая кровь брызгала по асфальту, а мягкое тело падало с жестким шлепком. И я выходила из своего состояния и, словно задыхаясь, открывала глаза. Монтгомери пыталась помочь мне, я видела искренность ее намерений, и проявлялась она через строгость и высокие требования. В профессоре прослеживалась частичка материнской заботы – порой в тоне, порой в добром взгляде, иногда в скромной улыбке. Мне казалось, она тратила на меня непосильно много времени и энергии, ведь Монтгомери знала – в Уатэ я буду единственной.
И все же, занятия по медитации я провалила. На последнем я окончательно продемонстрировала свою неготовность. Профессор призвал не отчаиваться, ведь еще есть время, и как бы она не успокаивала, в ее глазах я увидела грусть. Мы действительно долго и много тренировались, отдавая свои силы на результат и вкладывая в него все, что только можно. И вот, последняя глава, где я откровенно провалилась.
– Соберись, – призвала она под конец завершающего занятия. – Ты не на экзамене, Коан. Это всего лишь подготовка.
– Вы потратили на меня столько сил, а я не оправдала себя как мага, – сидя на коврике, сказала я.
– Твои терзания – показатель несогласия с сегодняшними реалиями, а они, в общем-то, на твердую пятерку.
Ее слова, будто электрический удар, заставили дернуться. Я подняла на профессора голову.
– Что, простите?
– Твердую пятерку, – повторила она. – Неужели ты думаешь, что для поступления требуется вся та неслыханная сила и умения, которые ты приобрела в этих стенах?
– Но… для чего тогда вы тренировали меня? Хотя, постойте. Я, кажется, знаю. Зверь.
Монтгомери бросила многозначительный взгляд.
– Не подумай, что я нарушаю правила, требуя от тебя блестящих результатов. Но это и в твоих интересах тоже. Ты спасла Академию, поставила под угрозу свою жизнь и жизни своих родных. Зверь любит месть. Эти тренировки, во всяком случае, позволят тебе противостоять ему, если он нанесет удар. Мы следовали четко по программе, но раз уж, насколько я могу догадываться, в детстве тебя подготавливал господин Наохико Янг, многие… аспекты ты давным-давно усвоила с ним. А я довела их до пика – того пика, который будет ценен и в Академии, и при столкновении с врагом.