Коан Янг 2
Шрифт:
Профессор с разочарованием вздохнул и покачал головой.
– Ох, Обри, Обри. Ты меня совсем не слушала.
– Я-то как раз слушала! Очень внимательно!
Он поднялся с дивана и приблизился к ней. Морщинистое лицо не выражало ни одной эмоции.
– В таком случае ты бы наверняка знала, что работы тебе нужны не меньше, чем мне. Ты бы не стала заниматься шантажом, как будто это моя дурацкая прихоть – усадить тебя за стол и заниматься бессмысленной чепухой.
– Расскажите про Часовщика! – потребовала Обри.
Профессор сперва нахмурился, затем посмирнел, а потом и вовсе вздрогнул. Молча отошел к окну и наблюдал за тем, как шелестят пышные шапки зеленых деревьев. Обри, сбитая с толку, буравила взглядом его спину.
– Ты когда-нибудь слышала о Дахме? – вдруг прозвучал вопрос. – Известна как Башня Молчания.
– Нет, – неуверенно ответила Обри, пытаясь найти что-нибудь в закромах своей памяти.
Он оглянулся на Обри через плечо и с грустью изрек:
– Я не был с тобой до конца честен… Наше знакомство состоялось у Храма Знаний, где твое с Букером любопытство довело бы вас до верной смерти. Улицезрев, на что способны ваши с ним оголтелые умы, я пообещал себе не рассказывать вам о Дахме ничего. Но, – безысходно дернул он плечами, – ты столько времени трудишься над моими работами и уже заслужила доверие… Видимо, более нет смысла скрывать.
Обрадовавшись, что Профессор наконец-то разоткровенничался, Обри скрыла рвущуюся наружу улыбку и с серьезным видом слушала старика. Правда, впоследствии его история стерла бы улыбку без следа.
– На краю города, скрывшись в лесу, стоит одна такая, – не оборачиваясь, говорил старик. – Большая округлая башня. На ее вершину Могильщики складывают трупы людей, оставляя на обгладывание птицам. После кости сбрасывают в специальный отсек, откуда дождевая вода смывает останки в реку. Дахма перекочевала из зороастризма. Та башня, что расположена в городе, не в полной мере соответствует древним традициям и правилам… У нее есть главный… источник, порождающий трупы. Имя ее Тьма, хорошо тебе известная. Если бы в ту ночь она закончила дело и убила Букера, его душа вмиг обратилась бы в Шептуна, а тело доставили в Дахму.
На побледневшем лице Обри отразился кричащий ужас. Она даже не ведала о наличии леса в городе, который в ее понимании строился из трех улиц. Что уж говорить о месте, где стервятники обклевывают мертвое мясо?
– Но зачем? – искренне недоумевала она. – Зачем эту Дахму вообще воздвигли?
– А зачем нужно было строить этот город? – вопросом на вопрос ответил Профессор. – На все есть причины. Корыстные, алчные, фанатичные. Может, добрые побуждения вынудили пойти на столь… своеобразный шаг.
– Вы думаете, Часовщик на Башне?
Старик болезненно кивнул, словно воспоминания доставляли много мучений.
– Как и вас с Букером, поначалу меня одолевал страх, с течением времени превратившийся в любопытство. Я всеми силами намеревался выяснить, куда попал и чьих это рук дело. А поскольку я никогда не был Потерянным, голова мыслила рационально и критически. Так, я прознал о невозможности анализировать некоторые тексты, собственные работы, много времени я гулял по городу и изучал его места, привычки и правила. Первый человек, которого я встретил, был не среди людей на портретах, – указал он на стену кабинета, – а Часовщик. Парень лет двадцати. Я увидел его на вершине Часовой Башни, когда он восемь раз забил в колокол. Повсюду раздался шепот сотни голосов. От недоумения, кому эти голоса принадлежали, я запаниковал. Вбил себе в голову, что начал сходить с ума, и разраженными на всю улицу криками привлек его внимание. Часовщик в удивлении высунулся вниз и увидел меня, старого, сбитого с толку старика, спустился на улицу и призвал снизить голос, «а то услышит». Он боялся появления Тени, которая, как назло, возросла из ниоткуда. Часовщик ее не интересовал. Зашипев, словно обозленная змея, она накинулась на меня как одна огромная щупальца и вонзилась в глотку, безжалостно вытягивая душу. Я не мог шевельнуться, а внутренности, казалось, разрывало на части. Часовщик ринулся в Башню и вернулся с ручным фонарем. Луч света прожег в Тени дыру, и на момент она отцепилась. Но не сдалась, нет. Паренек скомандовал бежать. Пока Тьма восстанавливала силы, мы добрались до Республиканской улицы – в кафе – то самое, куда я вас с Букером отвел, – и Часовщик сразу включил яркие неоновые огни. Тьма выглянула на нас из-за здания, жадно облизываясь, и скрылась в неизвестности. Света она боится как огня.
Тот случай не остановил ее от дикого желания мести. Тьма искала любую подходящую возможность встретиться ненароком. Правда, отныне ее интересовал только Часовщик. За то, что помешал ей. С той ночи мы всегда держались вместе. Помимо Часовой Башни, за ним закреплялся Храм Знаний, где жил он и куда сразу же позвал жить меня. Мы условились поддерживать правило постоянного света: повесили кучу ламп, поджигали свечи, избавили Храм от внезапных сквозняков. В Храм Тьма не совалась, хотя безуспешно пробовала. В общем, основное время мы проводили внутри, и Часовщик поведал об этом городе. От него я узнал о Шептунах, о том, кто такая Тьма, Найденные и Потерянные. Там он поведал о множестве хранящихся знаний, смысл которых нельзя постичь. Среди них в Храме обнаружились мои работы. И вдруг я осознал, что растерял способность анализировать их и прочую информацию. Сакральную информацию. Так же он поведал и о Башне Молчания, или Дахме.
Затем между нами произошел… конфликт. Мне пришлось найти другое пристанище, и вот, я оказался в этом кабинете, пытаясь расшифровать то, что годами писал с превеликим трудом. Минуло много времени, Тьма притихла, и одним вечером я проведал Часовщика. Постучался, не открыли. Оказалось, дверь не была заперта. Я оттолкнул ее, и перед моими глазами развернулась жестокая сцена смерти. Тьма разбила большую часть ламп – тех самых ламп, которые мы вешали вместе – каким-то сумасшедшим вихрем, вытянула душу из Часовщика, и вмиг его тело испарилось. Увидев меня в проеме, Тьма тотчас яростно набросилась, но я успел запереть дверь намертво – так, чтобы она не выбралась. Те цепи, что вы с Букером разломили, вешал я.
И больше к Храму Знаний я не приближался.
Но в голове изо дня в день вспоминались слова Часовщика о Башне Молчания. Стервятники наверняка исклевали его тело, а Могильщики сбросили кости. Дело было… давно.
Обри села на диван, почувствовав легкое головокружение. Руками обхватила лицо и в ужасе прошептала:
– Мне очень жаль, Профессор. Он стал вам хорошим другом…
Профессор, не оборачиваясь, ровным тоном изрек:
– Не просто другом, Обри… Но этого он не успел понять.
– Как понять «не просто другом»? – нахмурилась девушка.
Старик вздохнул.
– Он приходился мне внуком.
Обри округлила глаза.
– Постойте, как это могло произойти? Ваш… внук?
– Да, – вздохнул Профессор. – Подозреваю, мы попали сюда одновременно, но пару тройку дней не могли найти друг друга.
– И при встрече вы друг друга не узнали?
– Чертова система, – сквозь зубы прошептал старик. – Я узнал его сразу же, но шок и паника от случившегося вогнали меня в ступор… Я понял, что он не узнает меня. Понял, что он – Потерянный. А я изначально, как и утверждал тебе с Букером, попал сюда Найденным.
– Это я помню, Профессор. Я просто пытаюсь разобраться… И вы не предприняли попыток сделать из него Найденного?
– Предпринял, но не сразу. Мысль о проблемах, которые Тьма могла бы ему создать из-за нашей родственной связи, вводила меня в ужас. Скажу честно: я плохо знаком с природой Тьмы, ее поведением и степенью критического мышления, но она далеко не дурна – в этом сомнений нет. Я признался ему, когда Тьма ушла в подполье и перестала нас беспокоить. Там, в Храме Знаний, я сказал все… Но мой внук… В общем, ему это вспомнить не помогло. Знакомое лицо, прямой текст – нет. Признание лишь возмутило его, он назвал меня чокнутым стариканом и выпроводил наружу.