Кобун
Шрифт:
– Кто это сделал?
– Прошу прощения, Кимура-сэнсей, но я не хочу об этом говорить. Это личное.
– Нападение на вас считаете личной проблемой?
– Совершенно верно. Я разберусь с этим. Обещаю, что школа не понесет какого-либо ущерба от моих действий. За разбитое окно я заплачу.
В кабинете повисает тишина. Первым в себя приходит физрук:
– Мы должны вызвать полицию, начать расследование! Расспросить школьников о произошедшем, выявить зачинщика! Вопиющий случай, такое нельзя оставить без внимания!
Словно
– Ивасаки-сэнсей, разрешите я процитирую вам одно положение, которое максимально полно опишет текущую ситуацию?.. “Человек, попавший в неприятную ситуацию по причине козней врагов, не должен их ненавидеть за это или презирать. Нельзя быть небрежным в выборе возможного ответа. И нельзя показывать свои устремления окружающим - ни жестом, повинуясь внезапному порыву, ни криком отчаяния или боли. Ваши враги могут услышать или увидеть это и постичь тайную суть мести, которую вы задумали. Помните об этом и отвечайте адекватно чужим злодеяниям”... Книга “Трех колец”. Первый официальный трактат, посвященный воспитанию абэноши и тому, как им стоит поступать в сложных жизненных ситуациях.
– Это вы к чему, Тэкеши-сан?
– удивляется физкультурник. За меня отвечает госпожа Накадзима.
– Согласно эдикту Его Императорского Величества, одаренные приравнены в правах к самураям. И вопросы чести могут решать сами, не привлекая к этому полицию или другие государственные структуры. Да, после совершения мести они подсудны и предстанут перед властями. Но то, как именно одаренный ответит на чужую подлость и удар в спину - исключительно их личное дело. Мы не имеем права вмешиваться в это.
Я даже зауважал старуху. Я эту мишуру вычитал вечером, разбирая выданные Мураками буклеты. Меня еще позабавило, что помешать мне отрубить кому-нибудь голову официально не могут, а вот судить потом за это и влепить пожизненное - уже вполне в рамках законодательства. Скорее всего отсидку в тюрьме заменят на работу в закрытом заведении для одаренных. Но выверт менталитета - просто отвал башки. Все, как любят японцы - наискосок и с древними ритуалами в придачу.
Поднявшись, снова кланяюсь:
– Накадзима-сэнсей права. Я лишь повторю снова: мои действия никоим образом не отразятся на школе. Но, если господин директор считает, что я создаю проблемы, то могу завтра подать заявление об уходе. Мне предлагали государственный лицей в Мисиме. Я отказался. Хочу закончить старшую школу Мейхо.
– Если ко мне прийдут люди из полиции, я буду расстроен. Надеюсь, этого не случится, - роняет в ответ Кимура. Директор не хочет упускать синицу в руках. И как именно я буду гасить возможный конфликт - его якобы не касается. Главное - не выносить скандал на люди.
– Домо аригато гозаймасу, Кимура-сэнсей. Благодарю за оказанное доверие. С вашего разрешения, я бы хотел сейчас пойти домой. Отдохнуть.
Жду, склонившись в поклоне, разглядываю замотанную бинтом руку. Медсестра не просто промыла и обработала царапину. Она постаралась из меня сделать героя эпической битвы. Дай ей волю и голову бы в белоснежный кокон замотала.
– Конечно, Тэкеши-сан. Можете идти. Я вас отпускаю.
В классе бедлам. Пока математика нет, народ разбился на кучки и с жаром обсуждает произошедшее.
На входе переминаются Митио и Широ. Втыкаю большой палец под реберную дугу толстяку и тихо спрашиваю:
– Ведь знал, что Мияко подговорила ухажера? Знал и не сказал. И Широ не дал рот открыть... У меня было двое друзей. За которых я битой по башке получил и чуть не сдох. Но я вас от банды Хаяси прикрыл, не дал на деньги разводить. И вы так отплатили...
Отпускаю испуганного Митио и бросаю через плечо:
– Вот именно - у меня были друзья. Теперь их у меня больше нет. Не хочу с вами иметь ничего общего.
Медленно собираю барахло в рюкзак, попутно замечаю, что рукав слева драный. Вот же невезуха. Вздыхаю и двигаюсь на выход. Но задерживаюсь перед вздрогнувшей Танакой. Наклоняюсь и шепчу ей, чтобы никто больше не услышал:
– У кошки девять жизней, Мияко-тян. Одну жизнь час тому назад кошка потеряла. Если кошка вздумает еще раз подергать тигра за хвост, я заберу восемь оставшихся. Сразу... Сегодня. В семь вечера. На верхнем ярусе парковки “Птицы”, которая в Канагаве. Твой ухажер должен прийти туда. Для разговора. Может даже кого-то из родителей притащить, если трусливая сволочь. Не появится в семь-ноль-одну, я сам его найду...
Выпрямившись, выбираюсь из прохода и замечаю испуганные глаза одноклассников.
– Эй, народ! Вы чего такие насупленные? Это же меня отправили полетать, вы здесь ни при чем. И это все еще я - Тэкеши Исии! Вечный бездельник и неудачник. Так что не напрягайтесь, все нормально. Просто как-то подзакрутился, некогда даже спасибо сказать, что меня терпите.
По классу прокатились смешки. Встаю в дверях, отвешиваю поклон в стиле мушкетеров и вываливаюсь в коридор. Топаю на выход, попутно прикидывая, чем буду заниматься сегодня. Но сначала - выбраться на улицу и позвонить. Появился у меня один вопрос.
– Да?
Голос господина Мураками и по телефону звучит дорого. Просто ощущаешь, что человек с другой стороны провода занят важными делами. Денежными делами. И одаренному высокого ранга просто так снисходить до неизвестного абонента...
– Коннитива, Мураками-сама. Это вас Тэкеши Исии беспокоит.
– А, добрый день, Тэкеши-кун, - голос теплеет.
– Что-то стряслось?
– Спасибо за ваш совет насчет господина Кэзуо Мори. Вчера он меня навещал, мы неплохо побеседовали и вроде урегулировали возникшее недопонимание. Мне пообещали содействие при поступлении в университет и дали контакты, по которым я могу обратиться в случае возможных проблем.