Кочегарка
Шрифт:
– Нам только гласности еще не хватало. Особенно сейчас.
По-видимому, это было сигналом для остальных разойтись. Ни один из участников совещания не попрощался. Они просто исчезли из кабинета. Директор встал и нажал кнопку на интеркоме.
– Приготовьте машину, – приказал он.
Росситер не услышал ответа и не был даже уверен, что директор ждал его. Он только увидел, как шеф с деловым видом устремился к полускрытой боковой двери кабинета и сделал ему жест, приглашающий следовать за ним.
Вдвоем они на частном лифте спустились на первый этаж, где сели в лимузин с затемненными стеклами.
Машина, не останавливаясь перед постом охраны, въехала в ворота Белого дома. Сквозь затемненные стекла Росситер заметил, что резиденция была наполовину скрыта за лесами и гигантским, волнующимся на ветру, куском красного брезента.
– Новый проект Кристо? [65] – пошутил он.
Шутка была встречена мертвым молчанием.
– Небольшой косметический ремонт. Ничего серьезного. – Это были первые слова, которые директор произнес после того, как они вышли из его офиса.
65
Американский художник Кристо (наст. Христо Явашев, р. 1935 г.) занимается необычным видом искусства: заворачивает в материю очень большие объекты, такие как берлинский Рейхстаг или мост в Париже.
Росситер ничего не сказал, стараясь держать глаза широко открытыми, а рот – на крепком замке. Он жил в столице уже больше десяти лет, пережил три администрации и никогда не видел ничего подобного. Грег не знал, кто дернул его за язык с этой шуткой о внешнем виде Белого дома, – он просто пытался получить дополнительную информацию относительно этого поистине необычного вида и сдуру решил, что некоторая фамильярность может дать какие-то результаты. Впредь надо знать, кому и что говоришь.
Шаг назад.
О возрождении карьеры придется пока позабыть.
Машина остановилась сбоку от здания, как раз напротив строительной площадки. Дверь открыл морской пехотинец в форме. Они вылезли из машины, и их немедленно провели в один из входов. До этого Росситер был в Белом доме всего один раз, по поводу какого-то официального приема, и тогда он вошел в здание через центральный вход, как и все остальные. Этот же боковой вход был для него новым, но он ничем этого не показал, оставаясь настоящим стоиком и ведя себя так, как будто подобные вещи происходят с ним каждый день.
Их провели по длинному извилистому коридору, который не пересекался ни с одной из комнат, а заканчивался у приемной Овального кабинета, где их уже ждали начальник Объединенных штабов и глава Секретной службы, которые прибыли раньше их. Здесь же находились еще два человека, а вот советник по национальной безопасности исчез.
Росситер не имел ни малейшего представления, в чем же дело, – он знал только,
Дверь Овального кабинета открылась, и из нее вышел президент. Он выглядел выше, чем на экране телевизора, и в нем было больше президентского, так что Росситер, который сам за него не голосовал, понял, почему за него отдали свои голоса большинство населения страны. Президент, с закатанными рукавами сорочки и ослабленным галстуком, подошел к ним.
Может быть, Росситер все это себе напридумывал, но у него появилось ощущение, что этот человек очень занят и ждет от него выполнения какой-то работы. Агент вытянулся в струнку.
– Джентльмены, – сказал президент вместо приветствия. Его глаза сфокусировались на Росситере. – Так это вы агент Росситер?
– Да, сэр.
– Идите за мной. Я хочу вам кое-что показать.
Все семеро, во главе с президентом, прошли по широкому холлу с высокими потолками к закрытой двери, которая охранялась военными в форме. Один из них открыл дверь, и они вошли в длинную галерею, которая выглядела так, как будто ее не ремонтировали со времен Авраама Линкольна.
Вот только…
Только дальний конец комнаты был тщательно задрапирован толстым занавесом синего цвета, который шел от самого пола до самого потолка и надежно скрывал все, что находилось за ним. Занавес был здесь настолько неуместен и повешен был настолько поспешно, что сразу было понятно, что он не имеет отношения к каким-то торжественным церемониям или празднествам. Пока Росситер пытался предположить, что может за ним скрываться, президент провел их за занавес.
И остановился.
Там, где когда-то находилась стена, теперь зияла дыра, окруженная мусором. Под исчезнувшей секцией комнаты Росситер рассмотрел еще целый ряд галерей с покореженными стенами и колышущийся красный брезент в самом конце здания. Все восточное крыло Белого дома выглядело так, как будто его разрушило гигантское ядро, которое используют при разрушении зданий, или какое-то массивное транспортное средство. Поезд, пришло ему в голову, когда он увидел форму отверстия и изуродованный пол. По всем разрушенным комнатам бродили люди в военной форме, хотя Росситер не смог бы ответить, ищут ли они злоумышленников и улики или просто пытаются взять территорию под охрану. Остальные, по-видимому, уже видели разрушения, а вот директор Хорн, которого заранее не предупредили о том, что его ждет, – так вот, директор ФБР был в полном шоке, и с него сошла вся его обычная невозмутимость.
– Боже мой, – вот все, что он смог произнести.
Росситер же стоял неподвижно и равнодушно, надеясь сыграть на контрасте.
Начальник Объединенных штабов прочистил горло.
– Президент считает, что в Белый дом врезался поезд и он вызвал все эти разрушения.
– Это действительно был поезд, – настойчиво повторил президент. – Я его не видел, но слышал. И все мы его почувствовали. – Он посмотрел на всех находившихся в комнате так, как будто ждал от них возражений. – Поезд мог быть невидимым, но он был здесь – врезался со стороны восточного крыла, с гудящим свистком и паровым двигателем, работающим на пределе мощности… Я уже говорил, что это был паровоз? Так вот, это был именно паровоз…