Кочевники времени(Роман в трех частях)
Шрифт:
— Минутку! — крикнул я. — Мне нужно доставить этого человека в больницу. Он умирает. Вы не могли бы мне помочь?
Англичанин устало привалился к дверному косяку.
— Поверьте вы мне, предки примут его куда лучше, чем доктора.
— Мне только что показалось, что вы на стороне этих людей.
— Вовсе нет, старина. Я фаталист, знаете ли. Я сказал Оллсопу, чтобы он оставил их в покое. И вам я скажу то же самое. Какой смысл? Он все равно скоро умрет.
Однако же он вышел из дверного проема, шаркая, прошел через площадь и заморгал в солнечном свете.
— А
— Я воздухоплаватель. Офицер. Неделю назад я причалил сюда.
— А, матрос с потерпевшего крушение судна! В отеле про вас говорят. Порядок, я помогу вам оттащить к костоправам этот труп, если смогу.
Накурившийся опиума англичанин был не сильнее меня, но совместными усилиями нам удалось поднять китайского поденщика и донести его до пристани, откуда рукой подать и до больницы.
Мы призвали двух монахинь и передали им раненого. Когда с этим было покончено, я, задыхаясь, остановился в коридоре и с любопытством уставился на своего помощника.
— Спасибо.
Он легко улыбнулся:
— Не стоит благодарности. Ни малейшей. Чао!
Он поднял руку в насмешливом салюте и исчез, прежде чем доктор Хира спустился по лестнице.
— Кто этот парень? — спросил я доктора Хиру и описал ему внешность опустившегося англичанина.
По моему описанию Хира узнал его. Прежде чем ответить, он поиграл стетоскопом.
— Потерпел крушение, как и вы. Он прилетел с воздушным транспортом, который должен был забрать отсюда горных рабочих. Решил остаться на Роув Айленде. Не знаю почему. В нем особенно не нуждались; в конце концов, вместо него полетел другой. Иногда его называют «капитаном», особенно в отеле. Выдает себя за бывшего командира торгового воздушного корабля, который перед войной разбился над Китаем. Все это немножко попахивает враньем.
— Оллсоп его терпеть не может.
Хира тихонько рассмеялся:
— Оллсоп? Да лейтенанта трясет от него. Наш бравый командир отпустил капитана Демпси на все четыре стороны, вот как? Оллсоп — олицетворенное представление о том, что европеец должен сохранять хотя бы видимость достоинства. Любой ценой.
— Тогда у Оллсопа очень много работы.
Я потер кровавое пятно на рукаве.
— Мне кажется, он никогда не спит. Его жена отбыла отсюда вместе с руководителями завода, знаете… — Хира бросил взгляд на часы. — Ну вот, время ужинать. Мясо и рис, как обычно, но я припрятал две бутылки вина, если вы…
— Нет, благодарю. Думаю, прогуляюсь еще раз до отеля.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МЕРТВЕЦ
Припортовое местечко, где я остановился, было единственным настоящим поселением на острове. Оно называлось Новый Бирмингам. Здания теснились к воде и имели всего несколько этажей в высоту. Чем дальше карабкались они по склону, тем больше отстояли друг от друга, как будто плачевное положение соседей причиняло им страдания, — и становились все меньше. Совсем наверху в расселинах гнездилась россыпь полуразвалившихся хижин.
Над кварталом хижин холм плавно заканчивался и образовывал небольшое плато, где некогда был сооружен аэропарк. Отель Ольмейера стоял на краю аэропарка, заросшего ныне кустарником. Предполагаю, что молодой лейтенант Оллсоп находит отель хорошим, ибо тот совершенно явно пытался «сохранить видимость». Большая золотая вывеска была отполирована до блеска, а роскошный деревянный фасад в викторианском стиле совсем недавно покрашен свежей белой краской. Этот дом выглядел здесь совершенно неуместно.
Аэропарк обладал одной ржавой мачтой, торчащей в центре. С одной стороны от этого сооружения тянулся маленький ангар, серая краска на нем облезла; рядом высился шест, на котором болтался рваный и грязный флажок. Поблизости стояли, как скелеты огромных инопланетных насекомых, остатки двух кораблей, с которых уже сняли почти все важные части. По другую сторону ангара находился корпус маленького одноместного самолета, вероятно, собственность какого-нибудь давным-давно почившего спортсмена; его тоже наполовину разобрали. Казалось, остров населяют самые разнообразные обломки. Создавалось впечатление, что тут питаются только трупами, включая трупы давно прогнивших представлений.
Бросив взгляд на покинутые здания администрации и диспетчерской и удостоверившись в том, что они необитаемы, я направился к отелю.
Толкнув две хорошо смазанные створки дверей, я вошел.
Помещение было чистым, выскобленным и прохладным. Слуга-малаец тянул шнур расположенного на потолке большого веера. Когда я вошел, он плеснул мне воздуха в лицо. После жары, царившей снаружи, я испытал благодарность к нему за это. Я кивнул малайцу, который меня, казалось, вовсе не заметил, и, поскольку у входа никого не увидел, отправился в бар.
Там в полумраке коротали время двое. Один, с закатанными рукавами, сидел за стойкой бара и читал книгу, а другой потягивал джин в противоположном углу, где балконные двери выходили на веранду. В окно я снова увидел аэропарк и за ним склоны холма, густо поросшие лесом.
Когда я уселся на скамейку перед стойкой бара, человек отложил свою книгу и уставился на меня с откровенным изумлением. Он был невероятно толст, и его мясистое красное лицо обливалось потом. Высоко закатанные рукава рубашки открывали множество татуировок обыкновенного в таких случаях сорта. На пальцы-сосиски было насажено множество золотых колец. Он заговорил с густым акцентом:
— Чем могу быть полезен?
Я начал извиняющимся тоном:
— У меня, к сожалению, нет с собой денег, поэтому…
Человек широко улыбнулся.
— Да. Нет денег! Какая жалость! — Мгновение он сотрясался от смеха. — Итак, что вы хотите выпить? Я запишу за вами.
— Очень мило с вашей стороны. Я возьму немного коньяку. — Я представился. — Вы владелец отеля?
— Да. Разумеется. Ольмейер — вот я кто. — Похоже, он невероятно гордился этим обстоятельством. Ольмейер извлек из-под прилавка большую конторскую книгу и вписал в нее мое имя. — Ваш счет, — сказал он. — Когда положение ваше улучшится, оплатите.