Кочевники времени(Роман в трех частях)

Муркок Майкл

Он повернулся, чтобы снять с верхней полки бутылку коньяка.

— Я склонен полагать, что у вас квартирует некто Шоукросс, — начал я.

— Да. Шоукросс. — Ольмейер поставил передо мной на стойку большой стакан коньяка. — Двадцать центов. Я запишу.

Он внес заметку в конторскую книгу и снова отложил ее в сторону.

Это был хороший коньяк. Вероятно, он показался мне еще лучше, чем был на самом деле, поскольку это было первое спиртное, выпитое мной со времен Сингапура. Я наслаждался им.

— Итак, Шоукросс, — сказал Ольмейер, подмигнув

и сделав соответствующий жест, — ушел в горы.

— И у вас нет ни малейшего представления о том, когда он вернется?

Я услышал, как плетеное кресло заскрипело, царапая блестящий пол, затем приблизились шаги. Я повернулся. Это был человек, сидевший у окна. Он держал в руке пустой стакан.

— Шоукросс вернется, когда джин, взятый у мистера Ольмейера, закончится!

Это был сильно загоревший худой человек лет пятидесяти пяти в рубахе цвета хаки и белых шортах. У него были узкие седые усы, и в его синих глазах прыгала искорка иронии.

— Мое имя Гревс, — сказал он, подходя к бару и становясь рядом со мной. — А вы тот воздухоплавательный парнишка, которого нашли в долбленке. Сингапур, говорите? Жуткое дело, должно быть.

Гревс рассказал мне, что остался, чтобы блюсти интересы компании «Уэлланд Рок», в то время как другие белые представители фирмы возвратились в Англию или отплыли в Австралию. Он чрезвычайно интересовался тем, что происходило во время нападения на Сингапур. Коротко, потому что эти воспоминания все еще причиняли мне боль, я рассказал ему о случившемся.

— До сих пор не могу в это поверить, — заключил я. — Существуют же мирные договоры…

Гревс горько улыбнулся и снова глотнул джина.

— Все заключают мирные договоры. Мы истребили войны, не так ли? Но человеческая натура такова, что… — Он взглянул вверх, на ряды бутылок. — Проклятые япошки! Я знал, что рано или поздно они выкинут что-нибудь. Алчная свора!

— Но японцы не стали бы бомбить своих собственных… — вставил Ольмейер.

Гревс перебил его резким смехом.

— Я не знаю, каким образом Хиросима взлетела на воздух, но это был тот самый повод, который требовался всем, чтобы начать войну. — Он провел стаканом по губам. — Вероятно, мы никогда не узнаем, как это произошло или кто это сделал. Но это тоже лишено смысла. Если бы даже этого не слупилось, они бы все равно сцепились.

— Хотел бы я, чтобы вы были правы!

Я повернулся на новый голос. В бар лениво прошаркал Демпси. Он кивнул мне и Гревсу и положил грязную руку на прилавок.

— Большой скотч, Ольмейер, пожалуйста!

Голландец не слишком обрадовался появлению этого посетителя, однако налил ему и аккуратно внес цену в свою конторскую книгу.

Воцарилось неловкое молчание. Хотя Демпси вмешался в наш разговор, он не был готов развивать свое заявление.

— Добрый день, Демпси, — приветствовал я его.

Он слабо улыбнулся и потер свой небритый подбородок:

— Привет, Бастэйбл! Что, забрели и сюда?

— Я искал Шоукросса.

Демпси сделал большой глоток.

— Целая куча народу ищет нынче Шоукросса, — заметил он таинственно.

— Что вы имеете в виду?

Он мотнул головой:

— Ничего.

— Хотите еще выпить, Бастэйбл? — спросил Гревс. — За мой счет. — И, откровенно преодолевая себя: — А вы, Демпси?

— Благодарю.

Демпси одним глотком проглотил спиртное и поставил стакан обратно на прилавок. Ольмейер налил еще джин, еще коньяк, еще скотч.

Гревс извлек из кармана рубашки пачку сигар и предложил нам по очереди. Ольмейер и Демпси взяли, я отказался.

— Так что вы имели в виду? — спросил Гревс Демпси. — Вас-то это все вовсе не трогает. Я всегда думал, что вы эдакий приверженец восточного фатализма.

Демпси отвернулся. На мгновение его мертвые глаза осветились страшнейшей тоской. Он отнес свой стакан к ближайшему столу и уселся.

— И это тоже, — сказал он.

Но от Гревса так легко не отделаться.

— Вы же не были в Японии во время той бомбардировки. Или…

— Нет. В Китае.

Я заметил, что его руки дрожали, когда он подносил стакан ко рту. Он тихо пробормотал что-то про себя. Я даже разобрал слова «Господи, прости меня». Он быстро выпил, встал и побрел к двери, волоча ноги.

— Спасибо, Гревс. Увидимся.

Тощая фигура скрылась, и я видел, как он начал подниматься по деревянной лестнице.

Гревс удивленно поднял брови и пожал плечами.

— Я думаю, у Демпси «островной синдром», как мы это прежде называли. У нас было несколько таких, которые потом жили среди туземцев или, как он, курили опиум. Все это медленно убивает его, о чем он, конечно, хорошо знает. Меня не удивит, если он не протянет и полгода.

— Я дал бы ему побольше, — сказал я сочувственно. — Я знаю курильщиков опиума, которые доживали до глубокой старости.

Гревс зажег сигару.

— Но у Демпси это связано не только с опиумом. Как вы думаете? Я считаю, существует некая готовность умереть. Вы знаете это не хуже меня.

Я кивнул. Да, я сам уже не раз испытывал подобное желание.

— Хотел бы я знать, чем это вызвано, — задумчиво произнес Гревс. — Быть может, женщина. Он был офицером воздушного флота, знаете ли. Может быть, он потерял свой корабль, бросил его в беде или еще что-нибудь в том же роде…

Ольмейер фыркнул и уставился в свою книгу.

— Он всего лишь слабак. Просто слабак, вот и все.

— Вполне возможно. — Я встал. — Думаю, мне пора обратно. Вы не будете против, если завтра я снова приду? Я бы очень хотел оказаться здесь, когда вернется Шоукросс.

— Итак, до завтра. — Гревс поднял руку в знак приветствия. — Я вам желаю всего наилучшего, Бастэйбл.

* * *

Тем вечером я ужинал вместе с Хирой. На ужин были рыба и овощи. Я рассказывал ему о своей беседе в отеле и о второй встрече с Демпси. Таинственные замечания и намеки возбудили мое любопытство, и я спросил Хиру, не знает ли он что-нибудь о причинах, заставивших Демпси остаться на острове.