Кочевники времени(Роман в трех частях)
Шрифт:
Я с благодарностью принимал предостережения к сведению, я шел дальше, я наслаждался гостеприимством, когда мне его предлагали. Таким образом, я постепенно продвигался все дальше на север. Вокруг стояла прекрасная погода — быть может, это была самая лучшая осень в моей жизни. Я изо всех сил старался добраться до островов до наступления зимы, потому что после снегопадов горы будут уже недоступны.
Наконец я увидел внушительные гряды Грампианских гор и в конце концов пересек большое болото Раннох, взяв при этом курс на Форт-Вильям, лежащий в тени горы Бен-Невис. В ясном солнечном свете начала зимы горы сверкали красным кельтским золотом; ничто на свете не могло с ними сравниться, и Британские острова представляются совсем не такими уж маленькими, когда видишь, как Грампианские горы простираются во все стороны света. Это уникальное место, изобильное дичью — горными козлами, шотландскими куропатками, фазанами; пенные ручьи полны форели и лосося. На этом
Так что я продолжал свой путь к острову Скай. Я надеялся, что на Кайл-оф-Лохалш можно еще найти какой-нибудь транспорт. Наверняка жители Ская не прервали связей с большой землей. Парусники и в самом деле продолжали осуществлять регулярную торговлю с островом, и, предложив в качестве платы шкуры убитых мною животных, я сумел найти себе место пассажира на одном из этих судов. Это произошло как раз перед первым снегопадом.
Но здесь впервые я столкнулся с трудностями. Жители Ская отнюдь не лишены гостеприимства. Более того, мне довелось узнать, что они — едва ли не самые славные люди на всем свете. Но в большинстве своем они очень скупы на слова, и мои вопросы о возможном местопребывании подводного корабля под названием «Лола Монтес» встречали повальную глухоту. Я не смог добиться от них ни малейшей информации. Со мной были вежливы; меня кормили; вливали в меня пинты крепчайшего виски местного производства; на всем острове меня не раз приглашали посетить танцульки (полагаю, многие мамаши успели положить на меня глаз в рассуждении своих подрастающих дочерей); звали помочь, когда выпадала подходящая работа. Но стоило мне предложить свои услуги на рыбацкой лодке (в надежде встретиться с Корженёвский), как мою помощь тут же отклоняли. От Ардвасара на юге до Килмалейга на севере повторялась одна и та же история: никто не отрицал, что время от времени остров обходит подводная лодка, но никто с этим в открытую и не соглашался. При этом стоило мне затронуть «запретную» тему, как на всех лицах от мала до велика появлялось туповатое отрешенное выражение. Мои собеседники, мужчины и женщины, улыбались, кивали, жевали губами и направляли рассеянный взгляд в пустоту, после чего меняли направление разговора так быстро, как только могли.
Постепенно у меня сложилось убеждение, что на Внешних Гебридах базируются не только склады продовольствия и топлива, но и надежды островитян на свою безопасность в эти неспокойные времена и свое благосостояние. Возможно, они связывают их с кораблем или кораблями, использующими эту базу. Не то, чтобы они мне не доверяли, но и не видели никакого смысла в том, чтобы сообщать кому бы то ни было эту информацию, от которой зависит их жизнь.
Но, как выяснилось, для меня это не составляло большой разницы. Очевидно, здесь был налажен четкий контакт с базой, и туда передали описание моей внешности и мое имя. Однажды вечером, прямо после карнавала по случаю нового года (костюмированные празднества составляли предмет гордости островитян) я сидел в удобном кресле перед потрескивающим камином в великолепной гостинице поселка Уйг, потягивал отличный солодовый виски и обсуждал местные новости. И тут дверь отворилась, ветер со свистом ворвался в помещение и занес несколько снежинок, прежде чем ему вновь прищемили дверью нос; на пороге стоял мой старый приятель капитан Корженёвский в тяжелом кожаном пальто; он поклонился своим резким польским поклоном, ловко щелкнул каблуками сапог и приветствовал меня с насмешливыми искорками в глазах.
Завсегдатаям таверны он был, без сомнения, очень хорошо знаком. Его встретили с особой сердечностью. Позднее я узнал, что частью политики капитана было обыкновение делиться с населением островов по меньшей мере половиной своей добычи, что обеспечивало ему их дружбу и верность. Когда ему требовались новые люди, он набирал их на Скае, Харрисе, Льюисе, Северном и Южном Уйсте и малых островах, потому что многие из профессиональных мореходов были, как объяснил мне Корженёвский, самыми верными, мужественными и находчивыми людьми на свете, которые легко и естественно превращались в морских разбойников и с удовольствием начинали жить жизнью, полной опасностей и романтики!
В тот вечер мы разговаривали несколько часов. Я рассказал ему о своих приключениях и подтвердил тем самым все, что он говорил мне о Южной Англии. Он, со своей стороны, поведал мне историю своих последних сражений и сообщил последние новости о событиях в мире. Политическая
— Повсюду ходят слухи о том, что он намерен подчинить себе даже Британию и Соединенные Штаты, — сказал мне Корженёвский. — Единственную потенциальную опасность его захватническим планам представляет собой Австрало-Японская Федерация, но она ведет политику строгой изоляции и тщательно избегает вмешиваться в события, не затрагивающие сферу ее жизненных интересов. Это уберегло АЯФ от худших последствий войны, и у нее нет никаких оснований рисковать всем, чтобы позволить втянуть себя в конфликт между двумя примитивными племенами, как это, вероятно, выглядит из Австралии. До сих пор Черный Аттила не представлял для АЯФ прямой угрозы. И покуда этого не произошло, она не станет предпринимать против него никаких шагов. Африканские народы, которые до сих пор еще не примкнули к нему, слишком слабы, чтобы оказывать непосредственное сопротивление; они только рады, что он продолжает захватывать регионы, потерянные для цивилизации.
— Но ведь в самой природе подобных захватчиков множить легкие успехи и, в конце концов, накинуться на более трудную добычу, — заметил я.
Корженёвский пожал плечами и зажег свою трубку. Остальные посетители уже давно разошлись по домам, мы сидели вдвоем у погасшего очага и допивали остатки виски из бутылки.
— Вероятно, и его разбег когда-нибудь замедлится. На это надеется большинство. Насколько мне известно, среди завоеванных народов он устанавливает своего рода порядок, даже нечто вроде справедливости, пусть даже немного дифференцированной, только для людей с коричневой, черной и желтой кожей. Что до белых, то, как я слышал, с ними обращаются куда суровее. Он преисполнен жгучей ненавистью к белым, которых считает корнем всего зла в этом мире. Хотя, с другой стороны, я слышал, что на него работают некоторые белые ученые. Вероятно, они ему полезны. Многие предпочли служить Черному Аттиле, нежели претерпевать те страшные мучения, которые он приготовил для других людей белой расы. Его возможности постоянно возрастают. Он обладает большим флотом броненосцев, воздушных кораблей и боевых подводных лодок — и этот флот растет с каждым новым завоеванием, потому что он присоединяет к нему те боевые машины, что сражались против него.
— Но какой интерес может представлять для него захват Англии? — спросил я. — Здесь ему совершенно нечего искать.
— Только возможность отомстить, — тихо ответил польский капитан. Он бросил взгляд на свои наручные часы. — Время возвращаться на корабль. Вы со мной, Бастэйбл?
— Для этого я и здесь, — ответил я. На сердце у меня было тяжело после всего, что рассказал Корженёвский, но я заметил шутливым, насколько у меня это получилось, тоном: — Мальчишкой я частенько мечтал о подобных вещах, и вот мечта стала реальностью — я буду корсаром. Должен ли я подписать клятву кровью?
Корженёвский хлопнул меня по плечу:
— Вам даже не нужно распивать грог с дьяволом, мой дорогой друг, разве что вам этого очень захочется!
Я забрал немногочисленные пожитки из комнаты и вышел в ледяную ночь вслед за своим новым командиром.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
«ГАВАНЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ»
Добрый год с лишком провел я вместе с капитаном Корженёвский на борту «Лолы Монтес»; я принимал участие в предприятиях, которые означали бы верный смертный приговор в большинстве стран моего утерянного мира. Я жил отчаянной, опасной и не всегда вполне человеческой жизнью современного морского волка. Если не в глазах моих товарищей, то в моих собственных я превратился в преступника. Иногда меня мучила совесть, но, должен признаться, что получал все больше и больше удовольствия от такой жизни. Мы мерились силами с великим авантюристом по имени Море, никогда не нападали на невооруженные корабли и, согласно неписаному закону нашего жестокого и опустошенного мира, атаковали только те суда, которые занимались таким же пиратством, что и мы сами.
Однако на протяжении года, пока мы бороздили моря и океаны (постоянно держа ушки на макушке, чтобы случайно не напасть на судно, идущее под флагом Австрало-Японской Федерации или Черного Аттилы), наша добыча становилась все скуднее и попадалась все реже. Прямо пропорционально скорости иссякания источников энергии и запасных частей, исчезали те немногие корабли, которые оставались еще на плаву после войны. Я нервничал, как американский охотник на бизонов, когда понял, что истребил уже почти всю дичь. Иногда проходили один-два месяца без того, чтобы мы хотя бы издалека увидели возможную добычу.