Код Альфа
Шрифт:
Русанова насторожилась: это что?
— Ладно, — по-своему растолковал ее взгляд Шатун и заверил. — За белую карту. Всего. Стандартный минимальный фрэш — один чек.
— В конце концов, свои, — улыбнулся ей Стриж.
— Угу?
Интересно, а чем «свои» определяются? Чем от "не своих" отличаются?
— Как погулял хоть? — ощерился Соня. — А то молчишь, темнишь. Колись.
— Как всегда.
— Да видели мое твое "как всегда". Трансляция шла по всем каналам. Слушай, — сложив руки на стол, качнулся к Русановой Шатун. — Сегодня третьяки солобонам задание дали вечером развлекуху устроить. В транспортном ангаре будут бои.
— А кто участвует? — заинтересовался Стриж.
— Шалима выставляют. Быдло, конечно, но боец упертый.
— А у них в утиль зоне все злые как сторожевые собаки. Отбросы, а туда же, в академию лезут.
— Единственный шанс подняться, — улыбнулся ехидно Соня.
— Но мы же этого шанса не дадим? — хохотнул Стриж, хлебнул сок.
— Поэтому и говорю, пора гасить Тео и Гаврика.
— На? Гаврик сам загасится. Стоит вон доходяга у столовой, дежурит уже. А Тео, согласен. Ты как Стас, за?
— Подумаю, — буркнула, жалея, что пластид с собой не прихватила. А впрочем, чтобы он решил. Разнести все к чертям, много ума не надо, а вот построить — тут и терпение и понимание и массу других ценных качеств нужно.
Жаль, она сейчас больше к разрушению тяготеет, а не к созиданию.
Пройдет, — заверила себя, почти приказала. Не суди строго, не разобравшись. Сегодня день, завтра другой будет. А рубить сгоряча здесь и без тебя найдется кому.
Это все низкие энергии, которые настолько прочно укрыли человеческий разум, что кажется, спасенья от них нет, нет выхода — тупик. Но так не бывает, быть не может.
— Ну, понятно, че? Под пресс в первый день попасть, какой тут о каком-то тупаре думать? — понимающе кивнул Соня.
— Позже поговорим, — поморщилась Стася — лексикон резал слух, кривил, подспудно вызывая раздражение.
Казалось все здесь направлено на одно — именно на раздражение и возбуждение негодования. Это напоминало женщине болото, в которой чавкая и бултыхаясь жили эти люди, тянули всех и все в свою обитель и топили. Протягивали руку с криком «помогите», но стоило поддаться на обманку и протянуть — тебя утаскивали вниз, к себе в болото. Вновь барахтались, расплескивая грязь. До бесконечности.
Но закон трясины гласит — чтобы выбраться, нельзя делать резких движений и поддаваться панике. Эмоции лишь только повредят. Оглядись, оцени ситуацию и постепенно, медленно пытайся выбраться. Не можешь — значит утони, но не тяни за собой товарища.
Любому «зеленому» это известно, любому сёрферу. И ни один не оставит товарища, и ни один оценив свое положение как финиш, не станет утаскивать с собой другого.
Ей вспомнился Гоблин. Ринат умер как настоящий патрульный, и спас ее.
Почему он, а не она тогда ушел? Не затем ли, чтобы она помнила его поступок, поняла цену жизни и помогла понять ее другим, передав как эстафетную палочку завет товарища?
Мир тебе, друг, я помню о тебе, — подумала, отдавая мысленно дань Ринату, и часть тепла души, что больше пусть нужен не ему, но ей: Доведется, я не обману, и поступлю как ты. Спасибо, брат.
И встала. Сил больше не было сидеть и слушать ерунду про какие-то шмотки, новшества в технологии планеростроения, что бурно обсуждали за столом.
Сгребла оставшиеся галеты — пригодятся. Поставила поднос в утилизатор и вышла.
Интересно, здесь есть библиотека? А как на счет ipi, о котором говорил Тео?
Парень, тот самый щуплый, невзрачный мальчишка, отставший на плацу от строя, бродил по коридору у столовой номер два и поглядывал на выходящих курсантов. К нему Русанова и подошла:
— Привет, тебя как зовут?
— Гаврик.
— Приятно, — кивнула. — Мне нужен ipi, Гарик, что посоветуешь?
— Э-э, — замялся, обдумывая, ошарашено хлопнул ресницами таращась на Стасю. — Так у своих чего?… Ну-у, я тоже могу. Фрэш. Доставлю прямо в комнату. Стандартно, час.
— Фрэш?
— Ну, белую карту, — засуетился. — Что это для тебя, Стас? Пшик, а мне… Чего ты?
— Нет, — отрезала подумав. Парень скис мгновенно, сник, будто лишенный гелия воздушный шарик.
— А чего дашь?
Стася вытащила галету, откусила, раздумывая. Хоть убей, не складывалось у нее, не принималось, что нужно платить за все, за каждую мелочь, пустячок, и не словом — делом, не от души и просто так, а чем-то осязаемым, какой-то гребанной картой! Она что, их Бог?!
— Я сплю, — протянула. — Ущипни меня.
И парень тут же щипанул.
— Совсем? — возмутилась.
— Сам же сказал, — пожал тот плечами, отодвигаясь испуганно. — А давай я… за галеты принесу тебе доступ в ipi, — предложил несмело, странно поглядывая на сухую и невкусную печеньку.
Русанова повертела ее в руке и постеснялась надкусанную отдать. Достала целую упаковку и вложила в руку парня:
— Возьми, если хочешь. Желудок-то не взбунтуется? Жуткое составляющее, по-моему. Опресовка смазочной жидкости в нем, что ли?
Парень не слушал, с жадностью запихивал галеты в рот. Стася глядя на него, забыла, о чем вообще говорила. И закашлялась: ой, гурманы.
Развернулась и пошла, прочь, кинув по дороге недоеденную галету в утилизатор мусора, обошла ворчащего робота — уборщика, что подчищал пол за не столь меткими, как Стася курсантами.
Кошмар. Один сплошной непреходящий триллер от горизонта до горизонта. Но такого быть не может! Даже в фантасмагории, в хаосе есть смысл!
А тут он где? — вздохнула женщина.
Злосчастная уже знакомая сирена накрыла ее на ленте лестниц, заставила вжать голову в плечи. И тут же в спину ударила волна человеческих тел в серо-синей форме. Курсанты рвались в неизвестность по звуку сирены, как полоумные. Стася была подхвачена и увлечена за ними. Одно порадовало — лица знакомые, нашивки на карманах: пять дробь, говорили — она со своими и бежит в правильном направлении.