Код Альфа

Витич Райдо

— Разве обозвал? — нахмурилась не понимая.

— Мечтают слабаки, трусы и неудачники. А я сильный и удачливый!…

— Потому что экономный, — кивнула. Смысл переубеждать?

— Расчетливый.

— Да хоть финансовый, — не сдержалась. — Другое показательно: суров ругаешь, а сам одним из них стать желаешь. И нет тебя. Суры — асуры — частности. А факт в том, что нет ни тех, ни других — есть люди, одни успешные, другие нет. А успех — карты. Вот эти маленькие финчи, — покрутила белую карту в пальцах, разглядывая «чудо» технического прогресса, ее вершину. — Она заменяет вам все, даже душу, она ваш разум, ваш руководитель. Ничего у вас нет, даже самих себя, вы обычные рабы. И как рабов распределяют, как называют,

значения не имеет. Раб он и есть раб, и идеология и мышление у него рабское. Один на плантациях работает, другой в доме убирает, а хозяин бамбук курит и умело меж собой двух рабов стравливает, одного манит, другого злит, потом местами меняет. Удобно. Пока меж собой грызня идет — общее не видно, задуматься не когда. Когда финч, фрэш единственный Бог — интеллект, духовность и моральный кодекс уже не нужны. Он все заменяет. Он ваши души покупает и продает. Офицером стать хочешь? Станешь, не сомневаюсь. И будешь молодых муштровать, сквозь эту прессовку пропускать, как сам сквозь нее проходил. Пять лет! Пять лет убить, чтобы потом помогать убивать другим. Всю жизнь положить на эту тупую частотную хрянь! — шлепнула карту на стол. — Ничего ты не изменишь, став офицером, ты и понятия не имеешь, что такое настоящий офицер. Солдафон ты, и дети у тебя солдафонами будут, и внуки. Потому что папаша будущий далеко не их будущее строил, а в прошлом буксовал, не радость им готовил, а эшафот мастерил. Ты бы человеком для начала стал, своей головой думать научился, свою цель нашел, а не пер как баран со стадом к указанному водопою и на бойню.

Все-таки политика, — смекнул Тео: решили меня по статье неблагонадежности выгнать, чтобы сразу все данные стереть и на рудники в дальний угол галактики отправить.

Обломишься!

— Все? — спросил спокойно.

— Нет. Я бы много тебе сказал, да не поймешь — мозг не тренирован, клетки атрофировались. А и зачем они, правда, главное фрэш, финч, — почти пропела названия. — Будет у тебя этих карт много, много, закопаться можно. И будите вы с ними жить душа в душу, а умрешь — тебя не вспомнят, но они останутся. Такие красивые, такие милые твоему сердцу беленькие пластиковые хрянечки, предел человеческих стремлений, «великое» достижение человеческой мысли. В одной красивая вещь, в другой планер, в третьей сочный бифштекс, в четвертой дом на горе, в пятой — приговор для врага, в шестой таблетка от головной боли и старения… Жаль от жадности таблеток нет, как нет их от корысти и полости да глупости. А еще, открою тебе великую тайну — нет карт на свет солнца, запах цветущей яблони, ветра в лицо, улыбки любимой, как нет чеков на верность, любовь, счастье, уважение, дружбу бескорыстную, радость матери и смех ребенка. Вот на все есть, а на это нет!… А и правда, зачем тебе радость матери…

Тео вскочил и ринулся прочь, закаменев лицом. Но не дошел до выхода, развернулся, вернулся к столу и навис над растерявшейся Стасей:

— Моя мать… моя мать была утилизирована, во время очередной зачистки, — прохрипел с перекошенным лицом, полными скорби глазами. В них слезы стояла злость и такая боль, что Стасе плохо стало: побелела, онемела, перед глазами поплыло. Пока в себя приходила — парень ушел.

Русанова долго сидела, обдумывая услышанное. Ковырялась в том, что называлось пищей, заставляя себя, есть и давилась. Надо кушать, восстановиться, а не могла — перед глазами четко вставала картинка убийства матери и растерянность, горе одинокого мальчишки. А следом вставали те дети — сироты, которых довелось ей видеть. И было до слез жалко, что помогала она капле в море.

Глава 7

Не она.

Но как такое может быть?

Нет, ну точно — не она! — нервничал Иштван, поглядывая на неуклюжие, испуганные движения женщины. Чиж топтался рядом растерянно разглядывая Русанову, которую,

как салагу, обучал азам тренер. Она словно разучилась драться, забыла все приемы напрочь и видно вместе с практикой, стажем в шесть лет обеспеченья «зеленки».

Так бывает?

А эти нелепые взмахи рукой, волнение воздуха без цели и смысла? Она защищается, нападает или зовет: ну, помогите же кто-нибудь? А несчастный вид, затравленный взгляд?

Стася?!

Чиж скривился, не зная, что думать. Ян нахмурился, с долей испуга покосившись на товарищей. Борис пожал плечами:

— Контузило ее не слабо.

— Когда? Полгода назад? — зыркнул на него Иштван.

— Что застыли, бойцы? — поинтересовался капитан Сидоркин. — Работаем! Русанова, хватит меня развлекать, пять минут на то чтобы взяться за ум. Иди, вон, посиди, подумай.

Женщина села на лавку, а «зеленые» начали спарринг.

Николай работал с Яном и щадил того по максимуму — мальчишка еще, зелен, неопытен. Да и не драка "по понятиям", не учение по фейсу за дело — тренинг.

Но капитану не понравилось, жестом остановил патрульных и приказал Пацавичусу встать с ним, а Русановой отрабатывать удары с Чижовым. Та больше не показывала «женский» бокс, била метко, четко, работала как всегда — отлично, с одним лишь «но» — сил не мерила, как будто в атаку с противником пошла не с другом, не тренировка это — настоящий бой.

Один пропущенный удар и Николай полетел в стене, сбив с ног Бориса. Оттер кровь с губы и уставился на Стасю.

— Сдурела? — удивился Боря. Но та и бровью не повела — жгла взглядом Колю.

Он вскочил и решил не миндальничать. Видно желает дама поучений, что ж, он выполнит ее каприз. Разминка тут же переросла в драку и мужчины замерли, недоуменно разглядывая бойцов. Тренер не спешил разнять их, и пристально следил за маневрами подопечных. То что оба злы, его меньше всего волновало. Нормальное дело чуть раздразниться, а большее допустят — минус им. Работать нужно четко, без эмоций тогда толк будет.

— Молодец, Русанова, молодец, умеешь, когда хочешь, — заметил, довольный что женщина перестала изображать кисейную барышню и вспомнила все то, чему он ее учил. — Хор-рошо! Чижов эмоции убрать! Стыдитесь, женщина на класс выше показывает себя. Злость в дело, в дело Чижов!

Иштван чуть не сплюнул на пол с досады, увидев, как мужчина получил по скуле и пошатнулся. Подсечка, захват и шея Николая оказалась в руках Стаси. Она вроде и не сжимала ее, а мужчина начал синеть, пытаясь вырваться из хватки.

— Отставить, Русанова!! — двинулся к ним Сидоренко, на силу женщину от Николая оторвал, откинул в сторону. — Вы перешли границы!

К Чижу рванули мужчины, помогли подняться.

Теофил, стоящий за стеклом класса, помрачнел. Он точно понял — цель демона этот человек.

— Разойтись, — махнул расстроенный поведением капитана Сидоренко. Одарил ее неприязненным взглядом и заметил. — Докладная о вашем поведении сегодня же будет предоставлена вашему командиру.

Его заявление не произвело впечатления на женщину — она с гордым видом покинула учебку, даже не взглянув на товарищей и потрепанного Чижа. А тот понял одно — Стася не в себе и потому осуждать ее не за что.

— Ничего страшного, — уверил Сидоровича. — Потеряла контроль над собой — случается. Зачем сразу докладные, капитан? Сами разберемся.

Тот помялся и махнул рукой: катитесь вы… на следующие занятия.

Стесси постояла в коридоре, сжимая кулачки: ужасно то что ей пришлось сегодня делать. Драться как самой низкой из сословья! Применять физическую силу, как простолюдинке!

И все Чиж!

Ну, почему она не пустила заряд в горло, отчего замешкалась?

И почему как не аккумулирует ненависть к нему, никак не может набрать достаточного заряда? Что за ерунда с ней происходит? Ведь ясно — враг… а она щадит.