Код от чужой жизни
Шрифт:
Ашкенази Александр Иосифович
Банщикова Ирина Константиновна
Дергунов Андрей Михайлович
Малахова Светлана Игоревна
Суханкина Маргарита Алексеевна…
Генерал снова поморщился и бросил листки на стол.
– Необходимо сузить круг поисков, – сухо проговорил он. Бросил взгляд на застывшую картинку на экране монитора и добавил: – Оставьте только женщин.
– Запись с видеокамеры была слишком нечеткой, – с сомнением
– Выполнять, – тихо произнес генерал, осторожно откинулся на спинку кресла и облегченно перевел дух.
– Слушаюсь, – отчеканил помощник.
– Да, и держите лабораторию наготове, – сказал генерал Кальпиди. – Пусть врачи и лаборанты постоянно там дежурят. Объект может прибыть в любой момент. И нужно, чтобы они были готовы провести операцию по гематокризу.
– Я распоряжусь, – сказал помощник. – Что-нибудь еще, Константин Олегович?
– Нет. Иди.
Помощник кивнул, повернулся и быстро вышел из кабинета. Генерал Кальпиди посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Они были худые, перевитые голубоватыми венами, с длинными узловатыми пальцами. Генерал медленно сжал кулаки. Затем перевел взгляд на листки бумаги, которые все еще лежали на столе.
Листки с легким шелестом поднялись в воздух. Некоторое время, подчиняясь взгляду генерала Кальпиди, они медленно кружились в воздухе, сложившись в подобие белого цветка. Генерал чуть прищурил веки, взгляд его блеснул яростным, холодным блеском – белый цветок, зависший в воздухе, задрожал, а затем взорвался белым салютом и осыпался на черную столешницу белыми хлопьями снега.
Генерал Кальпиди, по-прежнему не двигая головой, скосил взгляд на стеллаж. Там, среди книг, стояла старинная икона Иисуса Христа Вседержителя.
– Неужели… – тихо проговорил генерал. Запнулся и повторил с болью, досадой и горечью в голосе: – Неужели ТЫ допустишь, чтобы и эта способность умерла вместе со мной?
Ответа не последовало.
Генерал вздохнул. Опустил глаза, медленно открыл верхний ящик стола и достал из него шприц и ампулу с обезболивающим препаратом. Потом осторожно смахнул со стола обрывки бумаги и положил шприц и ампулу на стол. Один из клочков прилип к его ладони. Генерал поднял руку к глазам. На клочке бумаги было имя из списка.
– Маргарита… – тихо прочел генерал Кальпиди. Усмехнулся и, вытянув сухие губы трубочкой, сдул обрывок бумаги со своей руки.
4
Рита швырнула норковую шубку на руки Виктору, разулась и проговорила усталым голосом:
– Вить, сделай мне чаю, пожалуйста.
Виктор повесил ее шубку на вешалку, повернулся к ней и сказал серьезным, чуть напряженным голосом:
– Рита, нам надо поговорить.
– Поговорим завтра. Я устала.
Она взяла сумку с книгами и двинулась в комнату. Виктор попытался запротестовать:
– Но…
– Завтра,
Прошла мимо него, но вдруг остановилась, повернула голову и сказала примирительно:
– Прости, что повысила голос, но я действительно устала. Мне еще всю ночь над учебниками корпеть.
– Конечно. – Виктор утрированно улыбнулся. – Разумеется. Само собой. Кто-то ведь в этой квартире должен зарабатывать деньги.
Рита пристально посмотрела на Виктора и чуть прищурилась.
– Я так никогда не говорила, – сказала она.
– Да, но наверняка думала. – Виктор не отвел взгляд. – Ты ведь все время думаешь о деньгах. Разве не так?
– Виктор, ты несешь ерунду, – едва сдерживая раздражение, проговорила Рита. – А теперь сделай мне, пожалуйста, чаю.
Она хотела отвернуться, но на этот раз вспылил Виктор.
– Я превратился в домработницу, – сказал он. – А ведь я писатель!
Рита секунду стояла неподвижно, затем медленно развернулась, глядя на Виктора таким взглядом, что он невольно попятился.
– Писатель, говоришь? Замечательно. – Она улыбнулась приторно-холодной улыбкой. – Ты часами торчишь за своим компьютером, а толку от этого никакого. Слушай, а может быть, тебе сменить профессию?
– Что? – растерялся Виктор.
– Ты только не воспринимай мои слова в штыки. Ведь очевидно же, что ты довольно средний автор. Тебе никогда не стать ни Фолкнером, ни Достоевским, ни Музилем. Так стоит ли тешить себя несбыточными надеждами? Тем более в сорок шесть лет.
Виктор слушал ее молча, лицо его побагровело. Но это только подстегнуло Риту.
– Ты как-то сказал, что мечтал в детстве выращивать цветы или разводить пчел, – с улыбкой сказала она. – Может, тебе и правда заняться чем-нибудь этаким? Пользы явно будет больше. Может, и душевное равновесие обретешь? Ты ведь сам говорил, что никак не можешь обрести душевное равновесие.
Виктор разомкнул губы и тихо сказал:
– Ты стала жестокой.
Рита пожала плечами:
– Просто я говорю тебе правду. Помнишь, мы дали друг другу слово всегда быть искренними?
Виктор молчал. Рита подняла руку и погладила его по щеке.
– Не будем ссориться, ладно? А теперь иди и приготовь мне чай. А я пока переоденусь.
Рита подошла к Виктору вплотную, поцеловала его в щеку, затем повернулась и вышла из прихожей.
В этот вечер ей было не до ссор и не до выяснения отношений. У нее не было времени анализировать настроение Виктора, его желания, его проблемы и его недовольство. Как-нибудь потом. Завтра. Или послезавтра. А сейчас она может думать только об одном.
Рита прошла в свой домашний кабинет и положила книги на стол. Лешка и Лиза уехали погостить к матери Виктора, и сегодняшние вечер и ночь должны были принадлежать только ей.