Код возвращения
Шрифт:
— Мы так не договаривались! — возмутился Макс. — Я согласился помочь тебе за хорошие деньги, но вовсе не собирался умирать! У меня совсем другие планы!
— У нас у всех теперь один план. И одна судьба. Молись, чтобы твои начальники проявили благоразумие! — мрачно сказал Гепард. И продолжил: — Теперь настало время твоей работы. Ты знаешь телефоны высших чиновников страны. Хотя чиновники уже другие, телефоны остались прежние. Соедини меня с теми, кто способен правильно ответить на наш ультиматум! Покопайся в памяти и вспомни нужные номера!
Максу не нужно было копаться
— Я помню такие телефоны. Когда-то они принадлежали общему отделу ЦК КПСС, а теперь наверняка — президентской Администрации.
Макс невольно отметил, что взгляд Рохланова изменился. В глазах появился страх. Одно дело хорохориться друг перед другом и убивать других, а совсем другое, когда приходится умирать самому. Ставки сделаны, и никто уже не в состоянии выйти из игры по собственной воле. Вот и бегают зрачки у вечно голодного Заурбека, и дрожит рука с пистолетом у Арсена Гуссейнова.
Твердость и решимость исходили только от самого Бекмурзаева. Он ощущал чудовищную мощь, находящуюся в его распоряжении, частица этой мощи передавалась ему, распирала его тело и многократно увеличивала физические и духовные силы. Он ощущал, что растет, пробивает головой этажи сталинской семиэтажки, проходит сквозь крышу и с высоты рассматривает лежащую у его ног беззащитную Москву.
Макс медленно продиктовал два номера, которые невозможно найти ни в одном телефонном справочнике. Гепард нажимал жалобно попискивающие клавиши.
Когда ему ответили, он коротко изложил суть ультиматума. И предупредил, что это не шутка.
— Свяжитесь с ФСБ, там знают, что у нас есть атомная бомба! — закончил он разговор. — Маленькая, но вам хватит!
Он отключился и передал трубку Гуссейнову.
— А ты звони всюду, куда сможешь. Землякам, правозащитникам, газетчикам. Пусть поднимется шум и вой! Чем больше он будет, тем лучше!
Арсен принялся за работу.
— Редакция? С вами говорит представитель группы возмездия «Рука Аллаха»! Мы только что объявили ультиматум правительству России. Если он не будет принят, мы взорвем атомную бомбу в самом центре Москвы. Нет, я не шучу. Скоро вы сможете в этом убедиться.
Заурбек курил, стоя у открытой форточки. Но вдруг поспешно выбросил окурок, отошел от окна и даже задернул легкую штору.
«Снайпера боится, сволочь!» — подумал Карданов. Но снайперы еще не прибыли, к тому же подходящей точки для открытия огня напротив окон не было. Разве что с вертолета.
Послышались какие-то звуки, Рохланов метнулся в коридор и притащил упирающихся девушек.
— Не слушаются, не хотят сидеть, где их оставили! — приговаривал он, и глаза его возбужденно блестели. — Ну, так даже лучше, позабавимся напоследок!
Он вопросительно посмотрел на главаря.
Тот открыл стеклянную дверцу бара и перебирал бутылки с яркими этикетками. Рохланов расценил это как согласие на предстоящие «забавы».
— Ты! — Он рванул за руку Галину, но посмотрел на ее распухший нос и передумал. —
Рывком он разодрал платье до пояса, голые груди выскочили на волю, парализованная страхом девушка даже не шевельнулась.
Макс шагнул вперед и с разворота ударил Заурбека в челюсть. Тот отпустил Машу, отшатнулся, но устоял на ногах.
— Ах так! Значит, ты против нас!
Он полез за пистолетом, но Макс ударил еще раз. На этот раз ноги Рохланова подломились, и он рухнул на колени, как оглушенный ударом электрошока бык в забойном цехе мясокомбината. Теперь следовало ударить его кувалдой в лоб и перерезать горло. Но Макс ограничился пинком ногой в грудь. Террорист завалился на бок.
Бекмурзаев никак не реагировал на происходящее, как будто был поглощен рассматриванием бутылок.
— А минеральной воды нет? — как ни в чем не бывало обернулся он к Галине. — Или сока?
— Кола и фанта в холодильнике, — все еще всхлипывая, ответила она.
— Принеси. И без глупостей.
Хозяйка не сразу поняла, что просьба относится именно к ней. Гуссейнову пришлось несильно ткнуть ее ладонью в затылок.
— Кто, я?!
Макс заметил, что она очень испугана и находится на грани истерики. С каждой минутой страх все больше и больше охватывал ее естество. Он был настолько материален, что его, казалось, можно было пощупать руками.
— Конечно, ты! Ты же хозяйка! — без улыбки сказал Гепард. И, повернувшись к полуголой Маше, приказал: — Приведи себя в порядок! Вас никто не тронет! Чеченские воины не оскверняют себя насилием над женщинами, стариками и детьми!
Карданов отвернулся. В последние годы «чеченские воины» один за другим преподносили прямо противоположные примеры поведения.
— Алик, почему ты не убил неверного?! — спросил Рох-ланов. Он приподнялся с пола и достал наконец свой «ТТ».
— Сейчас я убью тебя! — ровным голосом ответил Гепард. — Ты оскверняешь великую идею священного джихада!
Заурбек встал. Он с ненавистью смотрел на Карданова, но ничего больше не сказал и вновь сунул пистолет за пояс. Потому что очень хорошо знал: Координатор не бросает слов на ветер.
По сравнению с Тиходонском Москва представляла собой самый настоящий муравейник или растревоженный пчелиный улей. Сотни тысяч людей спешили в различных направлениях, человеческие потоки сталкивались, перекручивались, завивались в водовороты, создавали толкотню и очереди. Машины забивали улицы, то и дело создавались пробки, такие же пробки, только из человеческих тел, создавались в час пик у входов в метро. Мимо дорогих ресторанов и магазинов с заоблачными ценами ходили за сто рублей в день люди-сандвичи с плакатами, рекламирующими сотовую связь, туристические поездки за рубеж и элитную недвижимость. Обилие автомобилей с синими маячками и правительственными номерами, узнаваемые лица политиков и артистов — всего этого в провинции не увидишь. Да и криминальная жизнь здесь куда разнообразнее — каждый день то взрыв, то «заказуха».