Кодекс Агента. Том 1
Шрифт:
Мина наверняка расположилась у входа, среди нескольких подростков в дорогой мешковатой одежде и широкополых цветных шляпах. Под безразмерным балахоном спрятан пластиковый игломет, а в панаме — оперенные иглы.
Цаца прячется в тихой компании пожилых бабулек. Они собрались вокруг импровизированной тропической клумбы и самозабвенно вяжут на спицах, обсуждая последние светские новости.
Карась находится среди молодых аристо с выкрашенными во все цвета радуги волосами. В их кожаные куртки с множеством металлических заклепок и накладок вполне можно спрятать метательные ножи и диски.
Будь я на их месте, действовал бы совершенно иначе. Цацу и Мину отправил бы в магазины по обе стороны от единственного коридора, ведущего на фудкорт, а сам устроил бы засаду в туалете. Во-первых, это помешало бы жертве вычислить убийц, а во-вторых, позволило бы убить ее тихо, не создавая паники.
Быть может, очередное громкое убийство — и есть их цель, я же теперь аристо? Нет, вряд ли, это слишком надуманно. Бездари, пусть и с громкими фамилиями, Приюту не интересны. Их смерти не обеспечивают необходимый общественный резонанс. Тогда для чего подобные сложности? Можно было застрелить меня по пути в Торговый Центр или на выходе из него.
Убить в толпе непросто. И дело даже не в неизбежных сопутствующих жертвах. Люди вокруг — живой щит, которым можно прикрыться и избежать смерти. Нас этому учили, вот только мои друзья прекрасно знают, что я так не поступлю.
Неспешно встаю из-за стола и подхожу к панорамному окну. Залитое вечерними огнями и заполненное машинами Садовое Кольцо олицетворяет собой символ вечного движения — Москва никогда не спит.
Поднимаю руки на уровень груди и прикладываю ладони к стеклу. В трех выделенных мной локациях активности нет, никто на фудкорте не реагирует на мое движение. Неужели я ошибся? Или агентов здесь гораздо больше, и троица лишь отвлекает внимание?
Есть еще один вариант — мои убийцы не из Приюта, а из Рода Шуваловых, но он выглядит слишком эксцентрично. Проще было погрузить меня в стазис еще в высотке, а затем убить и тихо избавиться от тела.
Выстрелы раздаются неожиданно. Сначала я вижу вспышки на крыше дома напротив, а затем толстое стекло перед глазами вспухает белыми язвами. Понимаю, что пулям его не пробить, и разворачиваюсь к улице спиной.
На мгновение вокруг воцаряется тишина, а затем пространство взрывают истошные вопли посетителей. Люди несутся к выходу, бросая вещи и снося столы и стулья на своем пути. Пули с глухими ударами бомбардируют окно, а я вместо того, чтобы ускользнуть вместе с толпой, остаюсь на месте.
Первой атакует Цаца. Спицы летят в меня одна за другой, и я с трудом уклоняюсь от них, танцуя на разбросанных по полу объедках. Каждый следующий бросок предвосхищает мои движения, и я едва ухожу из-под огня. Последняя спица вонзается в перевернутый стол справа от меня, я выдергиваю ее из рельефного пластика и мечу назад. Цаца дергается от неожиданности, выгибается в попытке уйти в сторону, но с ее головы слетает парик. Она замедляется лишь на мгновение, но этого достаточно: спица пробивает ее плечо.
Морщусь от громкого всхлипа, хватаю стул и прикрываюсь им как щитом. Брошенный нож вонзается в сидение по самую рукоять и застревает. Отслеживаю быстрые движения рук желтоволосого парня в кожанке, и мечусь по залу, как бешеная белка. Часть клинков увязает в пластике, а часть врезается в стекло и колонны за моей спиной.
Фудкорт опустел, среди опрокинутых столов и стульев остаемся лишь мы втроем. Бывшие друзья приближаются — у них закончились метательные снаряды. Карась упакован в кожу и джинсы, а Цаца — в кринолин. Мины в мешковатой одежде нет — либо я ошибся, либо стрелок на улице — это она. Улыбаюсь и отбрасываю ненужный теперь стул в сторону.
— Привет, бастарды! — громко заявляю я. — У вас Испытание, не иначе?!
— Ты поразительно прозорлив! — с презрением отвечает Карась.
— Что вам наплел Шеф?! — деловито интересуюсь я. — Почему мое убийство превратилось в театральное представление?! Пуля в затылке или заточка в сердце решили бы проблему более эффективно!
— Предательство должно быть наказано! — твердо заявляет Цаца. — Показательно! В назидание будущим воспитанникам!
— Ах вот, в чем дело?! — искренне удивляюсь я. — Вы бы еще общевойсковую операцию организовали. Ну что ж, тогда приступим!
Я снова улыбаюсь, принимаю боевую стойку и делаю приглашающие жесты ладонями. На лицах бывших друзей нет радости. Уверенности в победе тоже нет. Есть решимость и злость пополам с презрением. Я очень хочу поделиться с ними правдой о Приюте и их судьбе, но понимаю, что это бесполезно.
Цаца и Карась атакуют одновременно — пара быстрых шагов вперед и синхронные удары в грудь левой и правой рукой соответственно. Сыгранная и незнакомая мне комбинация. Отскакиваю назад, уходя от атаки, и с трудом уклоняюсь от двух мощных замахов ногами.
Тьма им в зад, так и проиграть недолго!
Делаю ложный выпад в сторону Карася, смещаюсь вправо и бью Цацу в раненое плечо. Девушка бледнеет и инстинктивно отшатывается назад, а мне в грудь прилетает ботинок Карася. Падаю на задницу и скольжу по полу, снося спиной стулья. Врезаюсь в окно и чувствую, что теряю обретенную опору — стекло идет трещинами и обрушивается на улицу.
Боли я не чувствую. Хватаюсь за декоративную хромированную трубу и избегаю падения вниз. На лице Карася торжествующая улыбка. В меня летит запущенный им стул, и я отбиваю его рукой. Вскакиваю на ноги и бросаюсь вперед — прочь от провала за спиной.
Подобно тарану, сбоку в меня врезается Цаца. Грудная клетка отзывается болью, мы падаем на пол, и в сантиметре от моей головы в плитку врезается ботинок Карася.
Ухожу перекатом и сторону, проворачиваюсь вокруг вертикальной оси и сбиваю парня с ног. Карась падает спиной на стул, его рыбьи глаза наливаются кровью, а из горла вырывается нечленораздельный вопль. Он делает обратное сальто и снова оказывается на ногах.
Сражение не похоже на тренировочное в зале. Мне отчаянно не хватает кинжала в руке и решимости нанести смертельный удар в мыслях. Я все еще считаю их друзьями — и Цацу, и Карася. Это может стоить мне жизни, но рука не поднимается. Пока не поднимается.