Кодекс Агента. Том 1

Снегов Андрей

Пули одна за другой врезаются в мою грудь, но я не чувствую боли. Я падаю в пустоту спиной вперед. И внутри меня тоже пустота. Такая же, как в глазах Мины.

Глава 13 —

Вынужденный выбор

Я падаю с десятиметровой высоты и врезаюсь спиной в козырек над главным входом в Аурум. Остаюсь жив лишь потому, что мое тело все еще покрывает полупрозрачное серое марево — Осколок на груди невыносимо жжет кожу. Смотрю в провал разбитого окна на четвертом этаже, ожидая увидеть силуэт Мины, но она не появляется.

Какое-то

время лежу без движения, устремив взгляд в небо, а затем тяжело встаю. С рюкзака на спине осыпаются осколки стекла, а с груди — расплющенные в лепешки свинцовые пули.

Мир наполняется красками, время возвращает привычный бег, и приходит чудовищная боль. Она безжалостно вгрызается в грудь стальными когтями и разрывает ее на части. В глазах темнеет. Я делаю несколько шагов к краю крыши и смотрю вниз. В центре оцепленной полицейскими площадки, опершись на полированный бок красного Руссо-Балт-Спорт, стоит Ольга Трубецкая. Ее взгляд устремлен на меня, а радужки светятся двумя сапфирами.

В воздухе материализуется крутая лестница. Морщась от боли, спускаюсь по синим светящимся ступеням и останавливаюсь перед княжной у распахнутой двери спорткара.

— Садись! — приказывает она и занимает водительское сидение.

— Мы уже на «ты»? — спрашиваю я с искренним безразличием и падаю в перфорированную кожу, едва сдерживая стон.

— А у тебя есть возражения? — Трубецкая выгибает бровь.

— Никаких! — я качаю головой. — Следила за мной?

— Приглашения на кофе ждала! — она улыбается. — Как малолетняя дура при виде сказочного принца!

Ольга мягко жмет на газ, и мы подъезжаем к оцеплению. Девушка предъявляет светящийся фиолетовый прямоугольник с голограммой двуглавого орла, и дородный полицейский в высокой фуражке отдает команду снять ограждение. Наш Руссо-Балт выезжает на Садовое кольцо.

— Куда едем? — спрашивает Ольга, не глядя на меня. — Ты уже принял решение?

— Похоже, его только что приняли за меня! — я горько усмехаюсь и кривлю губы от боли. — Могу предложить чашечку кофе в моих апартаментах!

Кабриолет несется по Садовому, а я, откинув голову на подголовник, смотрю в ярко-голубое небо. Летящего над облаками сокола я угадываю или воображаю. Он парит в недосягаемой высоте и все также свободен. В отличие от меня.

Закрываю глаза и вижу Мину. Ее пустой, ненавидящий взгляд. И недрогнувший палец на спусковом крючке. Я не любил ее. Наверное, не любил. Но выстрелить в нее не смог бы. Наверное, не смог бы. Темнота принимает меня в свои ласковые объятия и мысли растворяются в ней без остатка вместе со всепоглощающей болью.

Я прихожу в себя в своих апартаментах в Высотке Шуваловых. Зеркало на потолке отражает мое обнаженное тело и Трубецкую, сидящую на краю кровати. Она водит ладонями по моей груди, и я физически ощущаю вливающиеся в меня потоки энергии. Пытаюсь пошевелиться, но тщетно — я нахожусь в стазисе, а боль исчезла. Все повторяется, даже жесткий стояк, только в предыдущий раз роль целителя выполняла Наталья Романова.

— Закрой глаза и успокойся, — сосредоточенно просит Ольга. — Серьезных повреждений нет, а трещины в ребрах я почти зарастила. И не беспокойся: к

твоим драгоценным гениталиям даже не прикасалась, эрекция — это побочный эффект лечения у мужчин.

Плавали — знаем, хочу сказать я, но лишь послушно опускаю веки. Интересно, если бы я был почтенным старцем лет ста от роду, девочки-целительницы тоже раздевали бы меня до гола?

— Закончила! — с облегчением сообщает Ольга через некоторое время, и яркое свечение в ее радужках гаснет. — Теперь можешь двигаться.

— Спасибо! — благодарю я Ольгу. — Пора мне расплачиваться за чудесное спасение!

— Прямо сейчас я не готова! — девушка улыбается, выразительно смотрит на мой пах и вытирает со лба мелкие бисеринки пота. — Слишком много сил на тебя потратила!

— Я, вообще-то, кофе имел в виду! — подмигиваю и сайгаком спрыгиваю с кровати. — Приляг пока!

Кофейный аппарат стоит в гостиной, заправленный арабикой от «Императорской кофейни на паях». Наливаю божественно пахнущий напиток в тонкостенные фарфоровые чашки, ставлю их на медный поднос и возвращаюсь в спальню.

Ольга уже спит. Разметавшиеся по подушке черные волосы оттеняют неестественную бледность лица, а под глазами залегли темные круги. Видимо, мое лечение, действительно, далось ей нелегко.

Обе чашки эспрессо я выпиваю сам, сидя на кровати и любуясь точеными чертами лица Трубецкой. Глядя на прекрасную брюнетку, пытаюсь отогнать мысли о Мине, но получается плохо. Рефлексия всегда была моим слабым местом, но потребность в ней — часть моей натуры.

Размышления приводят к неутешительному выводу: меня печалит не окончательное расставание с любимой девчонкой, и даже не ее решимость выполнить приказ и застрелить бывшего парня без всяких колебаний.

Мина оказалась образцовым агентом со стальными яйцами и железным стволом и поставила интересы дела выше личных, а я…

Звонок смартфона разрывает тишину, но Ольга не просыпается. Вызывает Шувалов. Собственной персоной. Почему Великий Князь снова тратит на меня свое драгоценное время?!

— Поход по магазинам удался?! — интересуется Князь вместо приветствия.

— Костюм подобрать не получилось, — коротко и зло отвечаю я.

— Тогда приходи в чем Разделенный послал!

Шувалов прерывает разговор. Я бросаю взгляд на валяющиеся на полу лохмотья, еще недавно бывшие моей одеждой, и направляюсь в ванную. Осматриваю себя в зеркало и с удовлетворением отмечаю, что Трубецкая постаралась на славу — порезов и синяков на коже нет. К Великому Князю я иду, традиционно облачившись в махровый халат и мягкие тапочки. Детский и безобидный протест, но все же.

— Как я должен расценивать твое возвращение?! — спрашивает Князь без подводок.

— Это вместо поздравления с чудесным спасением? — с сарказмом уточняю я.

— Не увиливай от ответа!

— Я в деле, Игорь Всеволодович, — отвечаю ровным голосом после небольшой паузы.

— Тогда присаживайся! — Шувалов откидывается на спинку высокого кресла и задумчиво на меня смотрит. — Ты осознаешь последствия своего выбора?

— Меня убьют, если предам Род? — спрашиваю я с откровенной насмешкой. — Сказано же в житие Разделенного: «Единожды предавший предаст снова»!