Кодекс Агента. Том 2
Шрифт:
— Я догадался, ты хочешь пригласить меня на свадьбу дружком?! — спрашиваю я и озорно подмигиваю.
— А это мысль! — говорит Андрей и заливисто смеется, разом выплескивая терзающие его гнев и печаль. — Ты будешь единственным среди гостей, кто не переспал с моей будущей женой!
— На твоем месте я бы не был в этом уверен — до свадьбы еще много времени!
— Гребаный бастард!
— Гребаный аристо!
Мы скрепляем наш мальчишеский договор крепким рукопожатием, и я осознаю, что обрел первого настоящего друга. Первого среди чистокровных аристо. При случае я обязательно
Трубецкой замолкает и, погрузившись в раздумья, смотрит в окно на проплывающие мимо деревья. Затем он поворачивается, и взгляд тёмно-синих глаз фокусируется на мне.
— Признайся, бастард: ты неравнодушен к Наталье, или просто пользуешься её симпатией?
— А ты уверен, что симпатия существует?
— Я вижу ее также ясно, как смятение в твоих глазах! — отвечает Андрей с усмешкой. — А вот тебя раскусить не могу!
— У меня на нее стоит, если ты об этом!
— У меня — тоже, но речь о другом, — продолжает пытать меня Трубецкой. — Я говорю о пламенных чувствах и сердечных страстях!
— Да ты романтик, аристо!
— Рыбак рыбака видит издалека, бастард!
— Насчет пламенных чувств не уверен! — отвечаю я, почти не кривя душой. — Не забывай, что я не знаю девчонок много лет, как ты!
Я бы хотел признаться, что медленно, но верно влюбляюсь в его сестру, но чувствую, что время для столь искренних разговоров еще не пришло. Да и сам Андрей еще ни разу не спросил меня об Ольге.
— Ты не знаешь никого из нас, — задумчиво произносит Андрей. — Возьмем, к примеру, нежно любимого мной Цесаревича. Алексей к тебе так и льнет: в последнее время он вообще лапочкой стал, а не тем избалованным засранцем, каким мы его привыкли видеть, а ты принимаешь его поведение за чистую монету!
Я мог бы возразить и озвучить похожие мысли, но благоразумно держу их при себе.
— И в чем причина такой переменчивости? — задаю я нейтральный вопрос. — Быть может, виновата Нарышкина? Возможно, она та ещё штучка в постели?!
— Не знаю, я с ней не спал!
— Не стоит сокрушаться по этому поводу столь сильно!
— Грязный бастард!
— Грязный аристо!
— Кто знает, что у нашего лапочки на уме, — Андрей пожимает плечами. — Как бы хорошо ни подмахивала Нарышкина и ни поднимала ему настроение, рядом с тобой он ведет себя неестественно, и поверь, это замечаю не только я!
— У меня нет никаких версий по этому поводу!
— Будь осторожен, мой друг! — мягко произносит Андрей, сжимая мое плечо. — Не забывай, что в этом серпентарии друзей каждый плетет свои интриги, в том числе и я!
— Это предупреждение?
— Просто констатация факта!
Игры внутри игр внутри игр. Я хочу поинтересоваться, в какую играет со мной Трубецкой, но не хочу разрушать хрупкое, только что установившееся между нами доверие. Он обязательно расскажет обо всем сам, и довольно скоро. Я в этом даже не сомневаюсь.
Отслеживая лицемерные улыбки и загадочные взгляды моих новых друзей, я осознаю, что каждый из них стремится к своей цели. Но я уверен, что смогу вписаться в этот калейдоскоп интересов, не потеряв
Став частью высшего аристократического общества, я быстро понял, что игры — неотъемлемая часть его существования. А если надеешься стать ферзем, то придется прикидываться слабой пешкой и участвовать в сложных многоходовках. Я должен распознавать комбинации, разыгрываемые тяжелыми фигурами, словно шахматный гроссмейстер, играющий на нескольких досках одновременно. И я стараюсь, стараюсь как могу, чтобы остаться собой и получить долгожданную свободу.
Мы подъезжаем к роскошной громаде Александровского дворца, и кортеж останавливаются у входа. На крыльце выстроилась многочисленная челядь — встречает высоких гостей. Позы безусловного подчинения, испуганные взгляды и подобострастные, фальшивые улыбки. Для моих новых друзей-аристократов это привычное зрелище, но у меня, привыкшего к более скромному образу жизни, оно вызывает лишь легкую улыбку.
Слуги бросаются к лимузинам, распахивают черные дверцы, и мы покидаем обшитые кожей салоны. Под хор нестройных приветствий поднимаемся по широким ступеням, проходим сквозь небольшой строй гвардейцев в парадной форме и оказываемся в вестибюле. Переступив порог, мы волшебным образом переносимся в другое измерение, погружаясь в пафосное великолепие интерьеров, которое так любит российская знать.
Вытянутый прямоугольный вестибюль блещет изысканной роскошью. Узкие, высокие окна рассеивают солнечный свет, мягко освещая наборные мраморные полы. Цветные витражи, изображающие древние гербы Великих Родов, украшают арку над главной лестницей. Перед входом расположился фонтан, который окружают статуи семи воплощений Разделенного Бога. В его центре возвышается огромный хрустальный Кристалл, с вершины которого в мраморную чашу стекают потоки воды.
Цесаревич поднимается по ступеням и останавливается под гербом Зеленого Императорского Рода.
— Друзья! — обращается он к нам, переключая внимание на себя. — Мы с Натальей безумно рады приветствовать вас здесь! Это будет наш первый по-настоящему классный отдых, потому что мы проводим его без скучного старичья!
По лестнице спускаются слуги с подносами, уставленными бокалами шампанского и лёгкими закусками.
— Чувствую себя постояльцем пятизвёздочной гостиницы, — шепчет Трубецкой, толкая меня локтем.
— Поверю твоим словам, потому что презренный бастард провел всю свою жизнь в казенном доме, — отвечаю с ироничной улыбкой.
— Ещё неизвестно, что лучше сказывается на нас — вот эта вычурная роскошь или спартанские условия, — ехидно замечает Трубецкой, указывая глазами на наследника Престола.
Цесаревич продолжает свою речь, предлагая нам насладиться всеми прелестями летнего отдыха, и мы наслаждаемся. Пьем шампанское, закусывая розетками с черной и красной икрой, флиртуем и ведем ничего не значащие разговоры.
Наталья Романова покидает компанию брата и направляется к нам.
— Доброе утро, мальчики. В поезде вы так увлеклись друг другом, что даже завтрак проигнорировали!